Все это, вместе с проявленной пленкой и отпечатанными фотографиями, Эдик вез с собой в портфеле. Самолет от Орска до Оренбурга Эдик перенес с трудом, была болтанка, и железное тулово Як-40 содрогалось от порывов ветра. Ресторан в Оренбурге был приветливо гостеприимен, цены были сумасшедшие, но рыба – бесподобна. А филейчики дополнила уха, а уху дополнила паюсная икорка, и маслины свежо чернели, и даже венгерский «Токай» – был к десерту. Швырнув мятые бумажки официанту, Эдик подхватил портфель, позволил услужливому гардеробщику помочь с пальто, замотал шею кашне, вспомнил о Женечке, оставшемся в Орске, и вылетел в Москву.
– Ну, что, Мона? – спросила Инга Львовна, – не пора ли нам начать готовиться к Новогоднему балу?
– К балу? – Мона Ли запрыгала, – я буду на балу? Как Золушка?
– Хрустальных башмачков я тебе не обещаю, – бабушка пыталась повернуть ключ в замке тяжелого сундука, стоявшего в прихожей, – но мы, пожалуй, сделаем из тебя… Чио-Чио-Сан!
– А это кто? – спросила Мона Ли, – принцесса?
– Не совсем, – Инга Львовна чихнула – крышка сундука подалась, – но японку корейскую или китайскую – сделаем! – закончила она торжествующе, и вытащила на свет что-то, напоминающее кимоно. – Харбин! – сказала бабушка, – вот, ты нам и пригодился. – Инга Львовна извлекла из сундука какое-то шелковое волшебство, встряхнула его, и сказала, – Мона Ли! Я предлагаю тебе исполнить танец из балета «Щелкунчик»!
– Танец? – Мона Ли подняла бровки, – бабушка, мы ходим на ритмику, но танцы…
– Тебе не нужно будет ничего делать! Мы тебя загримируем, ты будешь у нас настоящая китаянка. Я не уверена, что кимоно будет уместно, но… тебе пойдет. У меня остались даже альбомы японской живописи! Я всегда говорила – не нужно ничего выбрасывать… Чайковский – думаю, в школе есть его пластинка, и ты будешь просто звездою!
Инга Львовна, так же, как и Пал Палыч, оттягивала разговор с Моной Ли о том, что на съемки та не поедет. Мона Ли жила ожиданием чуда, растрепала всем подружкам, что скоро ее будут снимать в настоящем кино, и она поедет в Москву, и – ой, девочки! Я буду играть принцессу! Девочки давили в себе зависть, выходило плохо, но в детстве неискренность легко спрятать за милой улыбкой и поцелуями, – чмок-чмок – в щечку, ой, Моночка, ну конечно-конечно! Кому, как не тебе? Ты же у нас самая красивая (со вздохом), и в сторону – подружкам –