– Эта лошадь – арабский иноходец, – произнес герцог, – ей три года. Я сам выбрал её для вас. Её зовут Снежинка. Иноходь очень удобна для дамского седла, вам будет приятно и легко кататься на этой кобыле. Она вам нравится, мадам?
«Да, черт возьми, конечно!» – чуть не закричала Дом. Но вовремя прикусила язык и, кивнув головой, тихо пробормотала:
– О да, монсеньор…
Но она на смогла удержаться, чтобы не подойти к прекрасной кобылице, скосившей на девочку большой темно-вишневый глаз. Дом нежно погладила Снежинку по бархатистой морде, – лошадь тихо фыркнула ей прямо в ладонь, – провела рукой по шелковистой гриве.
«Она прекраснее, чем моя Франсуаза!.. Какое чудо! Вот если б можно было прямо сейчас, в подвенечном платье, вскочить на тебя и ускакать далеко-далеко ото всех, от отца, от сестер, от этого загадочного ужасного человека в маске! Как он смог угадать мое желание иметь лошадь? Впрочем, – спохватилась Дом, – ведь этот подарок он сделал не мне, а Фло!»
Граф де Руссильон с некоторым недоумением смотрел на старшую дочь. Мари-Флоранс никогда особенно не любила лошадей, и не была слишком искусной наездницей.
«Вероятно, она просто хочет показать жениху, что ей приятен его подарок», – решил старый отец.
А герцог с улыбкой взглянул на де Брие, – невеста была явно довольна, значит, Черная Роза не ошибся в выборе!
– Дочь моя, – позвал граф, – идем, отец Игнасио ждет нас!
Дом с трудом оторвалась от кобылицы. Она вновь протянула руку герцогу, и процессия направилась в капеллу.
Капелла, или часовня, была небольшое строение в романском стиле, с узкими окнами, заделанными разноцветными витражами. Здесь всегда царил полумрак, тем более что отец Игнасио был несколько прижимист и экономил на свечах.
Как ни старалась Доминик внушить себе, что вся её свадьба с герцогом – чистейший маскарад, – в прямом смысле, ибо и он носил маску, и она – свою вуаль, – но все же сердце её сильно забилось, а дыхание перехватило, когда они под руку вступили под полуциркульный вход в храм.
Отец Игнасио ждал жениха и невесту перед алтарем; когда все свидетели вошли, он прочитал «Pater Noster» и совершил обряд святого причастия над брачующимися. Дом, склонив голову под вуалью, послушно повторяла за священником латинские слова;
она не заметила, что отец Игнасио вдруг вздрогнул и пристально стал вглядываться в невесту.
Рукава свадебного платья Доминик были очень широкие; и, когда она перекрестилась, правый рукав сполз вниз, обнажив руку до самого локтя. И тогда капеллан увидел на этой руке, хоть и затянутой в перчатку, но недостаточно длинную, ярко-красный порез, который тотчас узнал, потому что сам обрабатывал его два дня назад.
«Но ведь этот порез был на руке Мари-Доминик! –