Зинка, видя, что никому нет дела до ее горя, пошла жалиться к бабушке. Жила она в боковой пристройке дома и вообще-то была прабабушкой по папиной линии. Зинкин дед был расстрелян за участие в бунте в 21-м году, тогда много мужиков наказали. Бабушку взял тиф еще до ее рождения. А прабабушка жила с ними, помогала, сколько было сил, в основном по дому и с детьми – в поле было работать сложно. За Зинкой уже было не уследить, она носилась как кузнечик, а вот с Ванькой, ее братом, бабушка сидела, качала, пела песни, читала над ним молитвы. Зинка всегда прибегала к ней, когда было очень обидно и хотелось плакать. Но и когда было радостно или нужно поделиться вопросами и историями, Зинка тоже неслась к ней. Ее бабуля знала все небылицы, сказки и песни, под которые так сладко и спокойно засыпать. Бабушка была совсем маленькая, сухонькая, многое уже забывала и посмеивалась над собой. Имя внучки никак не могло сохраниться в памяти, поэтому она называла ее либо козочкой, либо егозой, в зависимости от того, что Зинка успела натворить. Сейчас, видя ее зареванное лицо, бабушка протянула руки: «Что там, моя козочка».
Зинка сбивчиво, через всхлипы рассказала, что Дуньку куда-то уведут, а мать с отцом где-то будут работать в «конхозе». Бабушка, как обычно, ничего не поняла из слов Зинки, обнимала ее, гладила по голове и с тихой улыбкой приговаривала: «Бог все видит, все знает. Наше дело – работать тихонько и молиться».
2
За три дня в колхоз вступили 14 домов. В это время в селе объявили кулаками еще 3 семьи. Из города тогда прибыли несколько уполномоченных, и на собрании зачитывалась статья Сталина «К вопросу о политике ликвидации кулачества как класса». Все собравшиеся слушали очень долго перемешку монотонных и однообразных слов: ограничения капиталистических элементов, вытеснения, эксплуататорские тенденции кулачества. Далее их сменило повторение слов «сломить», «громить», «ликвидировать». Требовалось огромное усилие, чтобы понять, о чем идет речь. В конце этой статьи звучала фраза, которая должна была все пояснить:
«Нынешняя политика партии в деревне есть не продолжение старой политики, а поворот от старой политики ограничения и вытеснения капиталистических элементов деревни к новой политике ликвидации кулачества как класса». Но понятнее не стало.
Потом читали «Правду», где писалось о «тяжелой ситуации на селе», «повсеместном засилье богатого крестьянства» и зловредных «кулацких элементах». В письмах возмущенных трудящихся слышались призывы уничтожить, раздавить, растоптать и вырвать с корнем кулаков из деревни.
Уполномоченный все распалялся, читая с яростным накалом, но не получая отклика и поддержки собравшихся. Крестьяне уже давно привыкли к громким и бурным речам о кулаках, которые эксплуатируют, то есть пьют кровь трудового крестьянства и мешают строительству новой жизни.
Но впервые речь шла об уничтожении. Подытожил уполномоченный словами о том, что каждый честный крестьянин должен помочь в раскулачивании, чтобы наконец вздохнуть спокойно. А каждый кулак сдаст свое имущество и будет выселен вместе с