– Всё бы тебе жрать, – глядя вслед ушедшему рабу, негромко проговорил Саксум. – Лучше бы помыться сообразил… Хоть раз.
Он ещё некоторое время стоял неподвижно, как будто к чему-то прислушиваясь, а потом, вздохнув, повернулся к оставшимся.
Нумидийцы выжидательно молчали. Саксум скептически оглядел своё невеликое войско.
– Там, на подходе, – кивнул он в сторону дороги, – отряд. Не меньше кенту́рии. А может, и больше. Далеко ещё пока, не разобрать. Попробуем их здесь задержать… За подмогой я послал. Но подмога будет не скоро. Так что пока, понимаешь, придётся самим. Место здесь удобное… Вы, четверо, – указал он, – на ту сторону дороги. Остальные – здесь… Смотреть и слушать в оба. Раньше времени не высовываться. Без команды ничего не предпринимать… Если со мной что случится – отходите в сторону крепости… Всё ясно?..
Передовой разъезд взяли без шума.
Едва всадники въехали в полосу кустарника, из зарослей неслышной тенью выскользнул Олус Кепа и, подскочив к ближнему верховому, резким рывком сдёрнул его с седла и тут же, не давая опомниться, огрел своим мечом плашмя по голове. Удар пришёлся слегка вскользь, меч зацепил ухо, и белая повязка на голове поверженного мгновенно набухла красным.
Второй всадник вскинулся было в седле, дико озираясь по сторонам и хватаясь за рукоять своего меча, но тут коротко прошелестела праща и пущенный умелой рукой балеарца булыжник ударил разведчика прямо в грудь – чуть повыше висящего на ней шлема. Всадник, нелепо взмахнув руками, тяжёлым кулём грохнулся с лошади, подняв целый фонтан мелкой коричневой пыли. Надо отдать ему должное – сознания он не потерял и сразу же, перевернувшись на живот, попытался вскочить, но у него ничего не получилось – видимо, удар «забил» дыхание. Разведчику лишь удалось, подтянув под себя ноги, подняться на четвереньки, но на этом силы его, похоже, иссякли. Он сдавленно захрипел, низко опустив голову, лицо его побагровело, слюнявый рот открывался и закрывался, пытаясь протолкнуть в лёгкие хотя бы глоток живительного воздуха. Саксум подошёл к упавшему, толчком ноги опрокинул его на спину и, наступив на грудь, приставил к горлу – прямо в ямку между ключицами, выступающими над верхним обрезом кольчуги, – остриё своей спа́ты.
– Жить хочешь?!.. – наклоняясь к поверженному, прорычал он.
Тот, всё ещё будучи не в силах ничего сказать, закивал, а вернее, мелко затряс головой; в глазах его плясал ужас; слёзы, оставляя светлые дорожки на грязной,