На нас похожи внешностью во всём.
Они всегда для нас трудились. «Боже!» —
Так молят нас, когда их больно бьем.
Но как не бить? Ленивы, тупоглавы.
То кнут, то пряник – вот одна модель.
– Но папа! Они роботов создали!
– А вдруг они уморят нас теперь?
– Да нет же, сын. Об этом тоже знаю.
Ведь это я программу внес опять.
– Они так износились, так устали…
Пора на лучших роботов менять.
Тщетная надежда
Ты мой покой, хотя и эфемерный —
входная дверь, закрытая на ключ.
Блаженство одиночества – химера.
За дверью мир бездушен и колюч.
Я оторвусь по полной, точно зная —
подслушивает бдительно сосед.
Меня во всех грехах подозревая,
следит за мной уже немало лет.
Мой не звучит шутливо-хриплый голос
на перекрестках человечьих троп —
свободы и безумств созревший колос,
не вписываюсь в местный хронотоп.
За дверью можно громко материться,
по-папуасски голой танцевать,
на четвереньках ползать, как тигрица
оскаливаться злобно и рычать,
кружиться до упаду на диванчик и
корчить рожи, хохоча до слёз,
попрыгать как большой упругий мячик,
пытаясь улететь до самых звёзд,
потворствуя душе, задёрнуть шторки,
почувствовать её совсем живой,
когда она своей кирпичной норки
является бесспорной госпожой,
когда входная дверь – на всех засовах.
Но хватит лишь отмычки у вора —
И я опять в общественных оковах,
и гаснет счастья слабая искра.
Глас, вопиющий в пустыне
Фото из интернета
Мой глас, вопиющий
в пустыне безлюдной, не слышен.
На тысячи миль простирается голый песок.
Саму меня самум вовсю колышет,
И глас похож на тощий голосок.
Кричу: «Воды!» А рот песком заносит,
И выжимает страх из плоти жизнь.
Душа, вылетая как птица,
прощения просит.
Мечтает о рае. В аду её тело лежит.
Любви и горя вехи
Мои стихи – любви и горя вехи.
В них сердца стон, экстаза громкий крик.
Я слышу их сквозь время и помехи,
Сквозь толщу приключений и интриг.
Они лежат кривой и беглой строчкой
На магазинном чеке в уголке,
Без запятых, тире, вопросов, точек —
Писала, торопясь, держа в руке.
Читала нараспев, едва придумав,
На ухо диктофону моему,
Порой в слезах, обиженной, угрюмой,
Наделав дел совсем не по уму.
Порой, распространяя волны счастья,
Ходила, пела песню – не стихи!
Совпали с музыкой написанные части,
Избавившись от тонны