До первого обмана, что разгадан.
И свет сменяет тягостная тьма.
Мы продолжаем верить без надежды,
Что обмануться не придется вновь.
Упали восхищения одежды,
Прозрела безмятежная любовь.
Гроза
Гроза грозится ливнем проливным.
Открою настежь окна в душной спальне.
Пригрезятся мятущиеся пальмы
Под ветром экзотическим шальным.
И будет океан бежать навстречу,
Прощая мой необъяснимый страх,
Лаская веер пальцев на ногах,
Смывая застарелые увечья.
Я ринусь чайкою к летучим стаям туч.
Я закричу отчаянно и хрипло…
Проснусь. Но я действительно осипла!
А гром действительно до ужаса гремуч.
«В моей забаненной душе…»
В моей забаненной душе
Как в бане русской – жарко, душно.
Я к ней преступно равнодушна
И не нуждаюсь в ней уже.
Она то плачет, то смеётся
В пустой палате номер шесть.
Бедняга! Это просто жесть —
Меня вернуть не удаётся.
Бездушно я теперь живу
На грани самовыживанья,
Ни наслажденья, ни страданья.
В ночном кошмаре? Наяву?
Города
Я каждый город познаю шагами,
Везде оставив свой нетленный след.
На пляже обнаженными ногами,
В снегу замерзшими до стука сапогами,
Лишь на асфальте мокром его нет.
Читаю их от корки и до корки,
Листая улицы и видя между строк,
Ощупывая взглядом все задворки,
Взлетая одним махом на пригорки,
Я запасаю найденное впрок.
Когда-то моя память подсознанья
Их воплотит в насыщенный портрет,
В котором будет мистика познанья,
Сюрпризы встреч и жалость расставаний,
Незабываемых пейзажей раритет.
Яд
Я не люблю льстецов и подхалимов.
Как противоречив лукавый взгляд!
Слова сладки, но речь покрыта гримом.
Мы пьём их как бальзам, а это яд.
Сиянье хитрых глаз победой блещет.
Тебя они считают дураком.
Наглец бесстыжий на других клевещет,
Являясь несомненным знатоком
Обычной человеческой натуры,
Готовой из тщеславия презреть
Все результаты умственной цензуры,
Боясь случайно все-таки прозреть.
Измена
Над пропастью вишу на волоске
И нет надежды на мое спасение.
Вся жизнь моя – как замок на песке.
Растаяла во мгле в одно мгновение.
Ты был мне первым утренним лучом.
Но прожит день, твоим теплом согретый.
Мне ночь пустая стала палачом.
А ты другую согреваешь где-то.
Мой любимый француз
Скрестились взгляды как рапиры,
Дошли