Центурион Филоник спал в объятиях Эпихариды. До рассвета ещё был целый час.
6
Резко пройдя в центр перистильи Пизон ударил кулаками об стол и прокричал:
– Я убью Императора! Я убью Нерона!
В пустом доме эхо разнеслось усилив крик многократно. Привыкший к походной жизни центурион мгновенно спрыгнул на пол, накинул простынь на мощное тело и тихо вытащил острый гладиус из ножен.
– Кто это? – спросил он у Эпихариды.
– Пизон… – прошептала та, кутаясь в простыни в углу кровати.
– Сенатор? – спросил Филоник.
Эпихарида кивнула. Послышались разговоры, шум и шаги в спальню. Зашел Пизон, он не ожидал ещё кого-то увидеть и потому отпрянул назад.
– Ты кто? – спросил он.
Филоник молчал, в руках он держал меч. Пизон посмотрел разбросанную одежду. К Пизону подошел Сенека и посмотрел через плечо
– Ну! Мы сегодня будем завтракать? О! Да у нас тут драма, достойная Гомера!
– Ещё раз спрошу тебя. Ты кто? – грозно спросил Пизон.
– Я центурион внутренней когорты города.
– А! Филоник! Я знаю его! – сказал Сенека. – Трибун Аврелий мне как-то рассказывал занимательную историю. Напомни мне, старику, ты ли тот солдат, что спас нашего легата Аквинта от копий фракийцев?
– Я. Аквинт был тогда моим командиром. Но это было давно, – спокойно сказал Филоник.
– О, да! Аквинт с тех пор высоко взлетел! Любимец трибуна Аврелия и будущий сенатор!
– Что ты слышал, Филоник?
Тот вопросительно посмотрел на него.
– Ты сейчас что-то слышал?
– Да. Вы собираетесь убить Императора.
– И ты знаешь меня?
– Конечно. Сенатор Пизон.
– Сенека, ты самый мудрый среди нас, сажи мне, что мне делать: убить себя или убить его?
– Ну, дорогой мой Пизон, не настолько я и мудр, раз меня прогнал Император.
– Это говорит только об Императоре, а не о тебе. И всё же!
– Поговори с этим достойным воином, и вы оба останетесь живы.
– Воистину твоей мудрости нет предела. Пройдем за стол, Филоник и положи уже гладиус! Он меня беспокоит! Принеси нам вина, Эпихарида!
Было видно, что сенатор волновался, его поймали на месте с поличным и при свидетелях. Теперь он старался успокоиться и призывал все свои внутренние силы и обаяние для разговора с человеком суровым и незнакомым. Эпихарида быстро оделась и принесла два кувшина вина и фруктов. По одну сторону стола сел Пизон и Сенека по другую Филоник в простыне. Эпихарида встала за спиной центуриона.
– Филоник, я не смотрю, что ты делаешь с нашей любимой игрушкой. Видимо, она достойна такого воина, защитника Империи, – начал Пизон, кивнув на Эпихариду. Он отхлебнул вина и уже понял, как уговорить молчать