И Понтий откуда-то из под соломы, на которой он спал, достал длинный моток старой потёртой верёвки.
– Пришёл день, – тихо проговорил он. – Ты пришёл и это знак! Лонгинус, это знак! Знаешь, эта верёвка точно войдёт в Историю! Поверь старику!
– Верёвка? – переспросил Филоник, на какой-то момент он перестал думать, что этот старик – Понтиус Пилат, как он себя называл – был сумасшедшим, и вот, похоже он опять начал заговариваться, всё это центурион находил забавным.
– На этой верёвке повесился предатель, в котором была совесть, а во мне – нет! – Понтиус кинул верёвку на пол и опять повалившись на деревянную кровать мелко затрясся.
– Как я ему завидую! Я уже тридцать лет не решаюсь сделать это! Но сегодня, не смотря на Его прощения, я решусь! И ты, Лонгинус, отдашь ему копьё! – Понтиус жадно припал к кувшину с вином и, обливаясь начал пить.
– Приходи на рассвете, – отдышавшись сказал он. – И возьми с собой помощника, А то трудно будет меня вытаскивать из петли!
Понтиус почти вытолкнул Филоника за дверь и крикнул на последок:
– Эта моя последняя ночь! – и уже смеясь добавил. – И не ищи Его кости!
Филоник был рад покинуть этот дом с сумасшедшим стариком, и, выдохнув, направился по ночному городу к своему лагерю.
Только на второй день он вспомнил о том, что просил его этот безумный старик. Взяв с собой только оптиона он подошёл к знакомому дому. Дверь была заперта и внутри была тишина. Подозвав праздно шатающихся солдат по улицам, Филоник приказал выломать дверь. Каково же было их удивление, когда они увидели повешенного старика на верёвке и старого солдата в обмундировании, лежащего на полу, в нос ударил резкий запах разлагающихся тел. В углу стояло копьё.
– Носи это копьё всегда с собой, – сказал Филоник своему оптиону.
Обращаясь к солдатам, приказал:
– Тела сжечь за городом, прах развеять. О том, что видели – молчать.
По Риму поползли слухи, что секретная гвардия Императора везёт кости Иешуа Мошиаха из Рушалаима на обозрение, чтоб развенчать легенду о его Божественном происхождении и утихомирить всё более и более растущее поклонение ему римлян. Содержащие же под стражей его ученики должны были публично признать его останки, и тем самым снискать милость Императора и указать на человеческую сущность Иешуа. Слухи упорно подогревались и распространялись нанятыми ряженными на рынке. Через месяц в каждом доме не было новости важнее, чем прийти на площадь и поглазеть на кости мертвого человека. Всё реже стали собираться сподвижники Иешуа, всё меньше приходило народа. Как же так! – говорили они, ведь мы верили Ему! Верили его ученикам! Верили в нового Бога и новое Время! А Он оказался простым смертным! Какие жертвы были напрасны…
Нерон был доволен, первый раз он, применил бескровную политику, и какую! Его хитрые ходы, как он считал, оказались настолько