Наконец-то сбиваю его одним выстрелом, – за секунду до того, как лазер рассекает меня самого…
…на этот раз я готовлюсь лучше, насколько я вообще могу подготовиться лучше за полчаса – я появляюсь в клубе каждый день в десять утра, и у меня есть полчаса, чтобы убить своих врагов и не дать убить себя. К.С. появляется в половине одиннадцатого, тогда же и Обнулюкс – а вот А. Стра и Клин-Клан появляются около часу. Я знаю, что они появляются около часу, потому что именно этим временем датированы записи, сделанные, быть может, вчера, если здесь вообще бывает какое-то вчера.
«План.
После мировой войны в живых остаются участники виртуального литературного клуба – вернее, не сами участники, а их аватары, электромагнитные сигналы, еще летящие от их родных планет, которых больше не существует. Скоро сигналы угаснут, но пока они еще есть, у аватаров осталось время дописать соавторскую историю, тем самым сделать себя бессмертными…
Действующие лица:
Имя Имя – он выступает под таким необычным ником, видимо, хочет выглядеть оригинальным, а вместо лица у него знак вопроса…»
Что-то переворачивается внутри, не удерживаюсь, дописываю —
«Когда Имя Имя заполнял свою анкету в Сети, он не понял, что нужно вводить имя и аватар – поэтому и остался Именем Именем со знаком вопроса вместо лица…»
Часы бьют половину одиннадцатого, спохватываюсь, что пора убивать К.С., интересно, почему он все-таки К.С., я для себя расшифровываю как Крутой Сюжет, уж что-что, а это он умел, без него я бы ни одну историю не состряпал как следует…
Эт
Хочется сказать – я вижу город – но я могу сказать только – я вижу то, что когда-то давно было городом.
Проще сказать – мы возвращаемся домой – именно так я и говорил, когда мы расправляли крылья – мы возвращаемся домой – но я могу сказать только – мы возвращаемся к тому, что когда-то давно было домом.
Мы спускаемся на руины, припорошенные снегом, я еще удивляюсь, что снега так мало, как будто вообще должен быть какой-то снег – наша стая рассыпается на стайки, стаечки, стайчушечки, каждый ищет свой дом, вернее то, что бесконечно давно было его домом. Кто-то смахивает снег со стола, кто-то поднимает остатки плетеного кресла, кто-то вытряхивает покрывало на кровати, разлетается снежная пурга. Старая дама поднимает разбитую чашку, не знает, что с ней делать.
Все вопросительно смотрят на меня. Я сам готов вопросительно смотреть на себя, а еще лучше достать Луч, чтобы он посмотрел мне в глаза.
Тогда будет не больно.
Я знаю – тогда будет не больно.
Тогда я только посмеюсь над тем собой, который стремился сюда через световые годы, который вел стаю, как мне казалось, – домой. Тогда я только посмеюсь над тем собой, у которого тревожно щемит в груди при виде почерневшей от времени стены, которая