То, что Данила тоже оказался под действием обряда, Константина не поразило, но ему казалось, что на этом сюрпризы не кончились. Если боги начинали развлекаться, то всегда делали это по-крупному.
А когда после долгого спринтерского бега, они оба замерли на маленькой поляне, принц понял, что граница рухнула. Больше ничто не защищало деревню, и виноваты в том были они, те, кто столько времени пытался её спасти. Какова, однако, шутка судьбы.
– Человек, – с отвращением поморщился Данила, подходя ближе. Крылья носа раздулись, со свистом пропуская воздух. – Ну и вонь.
Костя тоже почувствовал мерзкий запах, который петлял вокруг девушки. Так пахла растерзанная плоть, высохшая кровь и внутренности, что разлагались на сильной жаре: «Почему они не убили её? Разве чёрные хоть раз кого-то пожалели? Нет. Люди были их пищей и ценились намного дороже, чем полукровки. Тогда почему они не разорвали девушку, а оставили её здесь?»
– Ничего не понимаю, – принц присел рядом, разглядывая ту, что прочили ему в жёны. Тёмные волосы выбивались из-под берета и прядями падали на бледную кожу, пряча длинные ресницы, на которых лежали одинокие снежинки.
В устремлённых на девушку серых глазах отразилось беспокойство. Она была почти мертва, единственная нить, что связывала её с жизнью – ритуал. Именно он держал душу в тисках, не давая умереть телу, но и эта связь постепенно слабела.
Константин слышал, как биение сердца становилось всё тише и тише:
– Мы уходим.
– Что? – не понял Данила.
– Она и так почти мертва. Скоро смерть освободит нас, нужно лишь подождать немного.
– Ты уверен? – не поверил тот
– Да. Холод убивает её.
– А если девушку кто-нибудь найдёт?
– Не найдёт, – усмехнулся принц и направился обратно, пытаясь отогнать её образ. – Здесь только мы. А жрице невдомёк, что мы можем отказаться.
Серый взор был тёмен, грозовые тучи нависли над душой, молниями вычерчивая слова сожаления.
«Она ни в чём не виновата, – думал он, пытаясь сохранить невозмутимость. – Не её вина, что оказалась здесь, что на неё пал выбор богини. Так неужели ради спокойствия моей жизни она должна умереть? Что будет с нами после этого? Ведь мы уже связаны. Может ли быть так, что её смерть закроет дорогу назад навсегда?»
– Жить… я хочу жить, – донёсся до уха едва слышимый шёпот.
«Невозможно! Мы же в паре километров от неё», – Костя резко остановился, черты лица исказило волнение.
– Ты чего? – Данила отскочил в сторону, чтобы не налететь на брата.
– Ты ничего не слышал?
– Нет. Идём, – нетерпеливо произнёс тот, – мы просто не можем её слышать. Сам сказал, она фактически мертва, а мёртвые не разговаривают.
«И не любят, – добавил мысленно