Заговорщики тихо пошли обратно к дому Гетаса, по пути Спартак поочередно прощался с остальными. Когда они очутились в безопасности, за закрытой дверью, друг вручил ему запасное одеяло. Спартак кивком поблагодарил его. Он улегся, не раздеваясь и положив меч так, чтобы тот был под рукой.
Гетас тихонько пробрался под одеяло к жене, которую сморил милосердный сон.
Спартак закрыл глаза. За этот день произошло слишком много всего, и он думал, что так и пролежит без сна до назначенного часа, когда прокукарекает петух Гетаса. Судя по всему, тот был раздражающе надежным и каждый день начинал свою утреннюю песнь за час до рассвета. Однако же Спартак устал куда сильнее, чем думал. Лежа на спине, он погрузился в сон без сновидений.
Он проснулся от треска дерева. Долгие годы боевого опыта заставили его вскочить и схватиться за меч. Но он слишком мало спал, да еще и споткнулся, вставая, и потому не успел до конца вытащить клинок из ножен. В выломанную дверь ворвалось с полдюжины мужчин, вооруженных дубинками. Они окружили Спартака с Гетасом – тот успел схватить вертел из очага, – как волки, загоняющие оленя.
– Что, черт побери, происходит? – воскликнул Гетас. – Чего вам надо?
Но Спартак уже понял, что происходит. «Кто-то предал нас». Один из незваных гостей ударил его по голове дубинкой. Боль накатила волной, и перед глазами звездами заплясали светящиеся точки. Он рухнул на пол, словно мешок с камнями. Сквозь обрушившийся на него град ударов он слышал, как где-то на заднем плане кричат жена и дети Гетаса. Где-то на краю сознания вспыхнула ярость, но сейчас Спартак мог лишь свернуться клубочком в тщетной попытке избежать новых побоев.
– Хватит! – крикнул наконец кто-то. – Вы его убьете!
Воины неохотно отошли.
Спартаку понадобились все его силы до капли, чтобы начать двигаться, но все же он сумел разогнуться и поднять голову.
– Гетас? – прохрипел он.
– Живой я.
Спартак взглянул на красивого воина, который, похоже, был тут за главного.
– Шавка подзаборная! Ты, должно быть, Поллес.
Тот ответил насмешливым поклоном:
– К твоим услугам.
– Если ты хоть пальцем тронешь женщину и детей, я…
– И что же ты сделаешь? –