Эдит надула губы, как напроказившая шалунья.
– Мы муж и жена перед Богом. А скоро мы станем ими и перед людьми. Только подождем до понедельника, когда брат Поля, священник, приедет из Сент-Олбенса обвенчать нас. За ним уже послан гонец, и он поспешит приехать, ведь правда, сердце мое?
– Он приедет, – сказал хозяин Шалфорда, все еще не отводя глаз от безмолвного Найджела.
– Это ложь, он не приедет, – донесся голос от двери, голос старого священника, который последовал за Найджелом и Мэри, но остался на пороге. – Он не приедет, – повторил старик, входя в залу. – Дочь моя, прислушайся к словам того, кто по годам мог бы быть твоим земным отцом. Эта ложь приносила плоды и раньше. И до тебя с ее помощью он губил доверчивых девиц. У него нет брата в Сент-Олбенсе. Я хорошо знаю всех его братьев, и никто из них не священник. Еще до понедельника, когда будет уже поздно, ты узнаешь правду, как узнали ее до тебя другие. Не верь ему, но вернись с нами!
Поль де ла Фосс быстро поднял глаза на Эдит и погладил ее руку.
– Ответь им ты, Эдит!
Ее глаза сверкали презрением, пока она по очереди переводила взгляд с сестры на молодого сквайра и на священника.
– Я могу ответить им всем только одно, – сказала она. – Уезжайте и больше не докучайте нам. Разве я не свободна? Разве я не сказала, что он единственный, кого я любила и люблю? И любила я его уже давно. Но он не догадывался и в отчаянии обратился к другой. Но теперь он знает все, и никогда больше между нами не встанет и тени сомнения. Поэтому я остаюсь в Шалфорде, а в Косфорд вернусь, только опираясь на руку моего супруга. Неужто я так слабодушна, что поверю вашим наговорам? Так ли трудно завистливой ревнивице и бродячему попу вместе придумать ложь? Нет, нет, Мэри, уезжай и забери с собой своего кавалера и своего попа, потому что я останусь здесь, блюдя верность моему возлюбленному, зная, что могу довериться его чести.
– Хорошо сказано, моя золотая пташка! – одобрительно произнес маленький хозяин Шалфорда. – Дозволь мне добавить и мое слово. В своих злых речах, любезнейшая леди Мэри, ты не нашла во мне ни единой добродетели и все же признай, что терпением я обладаю в избытке, ибо не натравил собак на твоих спутников, хотя они и нарушили мой покой. Но даже для самых добродетельных наступает предел, когда верх берет человеческая слабость, а посему прошу тебя, удались со своим попом и своим доблестным защитником, не то как бы не пришлось вам удалиться в большей спешке и со стыдом. Садись, прекрасная любовь моя, и снова приступим к ужину.
Он указал ей на стул и налил вина в ее кубок, а не только в свой.
Найджел не произнес ни слова с той минуты, как вошел в залу, но его глаза ни на йоту не утратили твердой решимости, а мрачный взгляд оставался прикованным к презрительно-насмешливому лицу горбатого хозяина Шалфорда. Теперь он быстро повернулся к Мэри и священнику.
– Довольно, –