Вечером, сытые и веселые, все разошлись по вигвамам, чтобы уснуть крепким сном. «Черная Кожа! – подумал Харка, засыпая. – Может, все обойдется, и я еще увижу тебя когда-нибудь, живым и невредимым».
Следующие переходы были, по индейским меркам, не такими утомительными. С утра до вечера дакота проходили около пятидесяти километров. После того как прошли талые воды, река вновь стала спокойней и мельче, и Сыновья Большой Медведицы без труда переправились обратно на южный берег.
Они двигались на юго-запад, и в одно прекрасное утро перед ними открылась местность, которая и была целью их долгого путешествия, – луга и перелески у одной из многочисленных излучин Конского ручья. Лучше места для летнего лагеря было не придумать: русло ручья было зажато между пологими холмами, и, судя по всему, ручей здесь не пересыхал даже в жаркие месяцы. На просторной лесной поляне, которую огибал ручей, поворачивая на север, и которая была защищена от ветров и скрыта от посторонних глаз кустами и деревьями, хватало места для вигвамов. Все сразу оценили преимущества нового стойбища и с радостным гомоном принялись за дело: разгружать лошадей, устанавливать вигвамы, расстилать шкуры, устраивать очаги и расставлять горшки и миски. По указанию вождя был поставлен и вигвам Большого Совета. Туда воины принесли негасимый Священный огонь в выдолбленной колоде. Место, где должен был стоять вигвам шамана, осталось свободным. Перед вигвамом вождя вкопали в землю шест для трофеев, рядом привязали к колу его мустанга. Собачья свора уже обследовала кусты и перелески. Мустанги тотчас принялись за сочную траву.
Цепь Скалистых гор на западе резко выделялась на небе, объятом пламенем величественного заката. Харка молча, с жаждой мира, радости, беззаботных игр и охоты в груди взирал на этот обнадеживающий образ новой родины.
В ручье было два глубоких места – выше и ниже излучины. Женщины и девушки уже отправились за водой. Верхний плёс[8] решили отвести для купания женщин, нижний – для купания мужчин. Харка поспешил туда с Молодыми Собаками, чтобы от души поплавать, понырять, поиграть и подурачиться. После купания, когда в небе уже загорелись первые звезды, мальчики, смеясь и отфыркиваясь, растерлись медвежьим жиром и разошлись по вигвамам, где уже дымилось жареное мясо. Ужинали они под тихие звуки флейт, на которых где-то в лагере играли юноши.
Так прошло три дня. Харке и его друзьям некогда было скучать. Они изучали окрестности, наведывались к дозорным и вместе с ними вглядывались в даль. Они забавлялись с луговыми собачками, этими маленькими хитрыми жирными грызунами, которые жили в подземных норах и, едва почуяв опасность, мгновенно исчезали.
Тревоги Харки переросли в надежду и уверенность. Те же чувства испытывали и другие. Вечерами в вигваме Харка вспоминал о матери, думал о том, что ей не суждено было пережить все эти радости вместе со всеми. Но мысли и чувства эти не были пропитаны горечью, как прежде, они стали мягче, перешли в светлую грусть;