Помню, в те времена, примерно до шестидесятых годов, во время получасовых стоянок поезда на больших станциях пассажиры бежали обедать в привокзальный ресторан. И мы бежали тоже – но лишь тогда, когда были деньги. Потратить деньги на комплексный за обед – для нашей семьи было непозволительно. Поэтому покупали обед на двоих, а ели вчетвером. Это я хорошо помню.
А мне так хотелось когда-нибудь съесть весь этот удивительно вкусный обед – там, в привокзальном ресторане, где белые скатерти и салфетки, где шустрые официантки подают на подносах еду, улыбаются и желают «приятного аппетита». Да, это было так! Именно так! Хотелось пододвинуть к себе полную тарелку с борщом, тарелку с нежным, тающим во рту картофельным пюре и котлетой с подливой, вкусной, пахнущей жареным хлебом, и стакан компота. И есть, есть! Ни с кем не делясь, не ломая котлету пополам, не оставляя ягоды в компоте для младшего брата. Мне всегда хотелось есть.
Письмо 21. Про бабушек
Я никогда не училась более года в одной школе. Никогда не имела близких школьных друзей и подруг. Не успевала заводить. А если и подружишься с кем-то – расставание эту дружбу обрывает на полуслове. Вначале пишем письма, а потом и письма заканчиваются: слишком частая смена адреса. Очень завидовала тем, кто все десять лет учился в одном классе. Ну, не десять, а хотя бы три! У меня такого не было никогда!
Я всегда была «новенькой». От того чувствовала себя скованно, долго всех сторонилась. И не всегда получалось раскрыть себя так, чтобы понравиться, подружиться.
Вокзалы, станции, поезда, вагоны – всё это мелькало перед глазами, как в калейдоскопе, путалось и не запоминалось. Основными, конечными были две точки – бабушка амурская и бабушка московская, соединившие невидимой нитью два узла в этом огромном пространстве. Семья по этой нити перемещалась туда и обратно, туда и обратно. Иногда застревая на год-полтора в какой-нибудь точке России, по пути на запад или на восток.
Бабушки никогда не встречались и никогда не интересовались друг другом. Были полюсами, которые не притягиваются, а с неимоверной силой отталкиваются друг от друга. Они были чужими по духу, по социальному положению, по отношению к окружающему миру, по отношению к внукам. Мы, их внуки, были от «чужих» половинок. И это мешало любить нас, особенно меня, так незабвенно и горячо, как любят внуков. Ведь московская бабушка никак не могла поверить, что её сынок, выпускник лётного училища смог, ещё не женившись, завести собственных детей. Московская бабушка Александра не понимала, зачем отец привёз из «глухомани», из краёв, где «медведи по улицам шастают» и в домах света нет, эту деревенскую девушку, да ещё с двумя детьми. Ладно, второго ребёнка примем – мальчик, вылитый отец, – а вот насчёт девочки надо подумать.
– Как же ты, сынок, попал в лапы этой хищнице из тайги? Ни образования, ни культуры… Где ты такую нашёл? – удивлялась она.
Интеллигентная,