Утром пришёл с работы отец. Натопил комнату, сварил суп. Через несколько дней мама стала поправляться. И жизнь потекла своим чередом… Это был 1959 год.
И много лет мне снится, как я пытаюсь залезть на снежную гору, но, не достигнув вершины, скатываюсь вниз! Однако я упрямо лезу и лезу вверх, к своей цели…
Письмо 18. Про розу
Есть категория людей, с которыми постоянно что-то случается. В эту категорию я вхожу «как своя» – будто в ней родилась. Сколько себя помню, разные мелкие неприятности так и липли ко мне. Будучи уже взрослой и самостоятельной, я продолжала с завидным постоянством попадать в то место и в то время, где нарвусь на что-то непредвиденное. Судьба мне даже день для этих досадных мелочей выделила – пятницу. Именно в пятницу я попадала в разные истории, от которых приходилось страдать.
Все новые вещи, купленные с большим трудом и на «последние копейки», приходили в негодный вид в первые же дни их носки: чаще всего – в первую же пятницу. Я их рвала, абсолютно не желая этого. Попадала под дождь – и тут же что-то расползалось, красилось или расклеивалось. Падала в грязь, обязательно в новой кофточке или платье. Раздирала напрочь последние чулочки через минуту после того, как их надевала. С обувью мои проблемы никогда не кончались, да и по сей день не кончаются. Мне попадалась такая обувь, которая тут же расклеивалась, обдиралась, ломались каблуки и терялись шнурки. Я помню все свои сапоги, туфли, босоножки. Жизнь у них оказывалась недолгой. А я страдала. Помню все свои платья и пальто, купленные с любовью. Но всех их ждал плачевный конец. Уму непостижимо, как это всё случалось, но это происходило с завидной периодичностью и постоянством.
Я никогда не жила без проблем. Они толпились вокруг меня, ожидая своей очереди. Некоторые просто нагло, перебивая друг друга, наслаивались одна на другую! И приходилось их решать одновременно. Зато не приходилось скучать, бездействовать, некогда было валяться на кровати, дела неотложные находились всегда.
По сей день помню пальто. Цвета тёмно-вишнёвого, из мягкого драпа с цигейковым воротником. Подарок был сделан родителями к Новому году. Я его долго выпрашивала, но у них всё не хватало средств, чтобы купить мне обновку. Приходилось донашивать вытертую до основания шубку. Шубка стала совсем мала! Рукава были до такой степени коротки, что еле прикрывали локти. Пуговицы были перешиты на самый край – и пришлось делать «накидные» петли, потому что настоящие петли уже не доставали пуговиц. Длина шубки была чуть ниже пояса. И поэтому на меня напяливали две пары тёплых штанов с начёсом – чтобы компенсировать недостаточную длину этого предмета якобы зимней верхней одежды. Разве это шубка? Это курточка! Пиджачок! В ней уже стыдно «на людях» бывать. И я так ходила в школу. В первый класс! Мальчишки-забияки дразнили меня:
– Смотрите, голодранка-ободранка идёт. У неё шуба из драной кошки! Кошка сдохла, хвост облез…
Я неслась домой, захлёбываясь слезами, сбрасывала эту ненавистную вещь, топтала