Как тот парень, Дядя Сэм – прозвище, полученное за характерную бородку. Не успел он ещё войти, а Эдди уже приготовил ему коктейль.
Тогда Дядя Сэм сразу привлёк к себе внимание, едва успев сойти на берег. И дело было не столько в том, что чужаки у нас были редкостью, и уже само по себе появление нового человека не могло остаться незамеченным. И даже не в его потешной бородке, не в его манере держаться или странном взгляде, об этом мы вспомнили уже гораздо позже, сколько в чём-то едва уловимом, не поддающемся описанию и определению, в некоем отличии его от всех нас. Он подошёл к стойке, поставил свой небольшой чемоданчик – единственную свою поклажу – на пол возле стула.
– Мне…, – начал, было, он, но Эдди не дал ему договорить.
– Уже налито.
– Но я пью…
– Я знаю. Берите. Не понравится – издержки за счёт заведения.
Чужак сначала недоверчиво понюхал стакан, затем немного пригубил, самую малость, затем сделал большой глоток и уважительно посмотрел на Эдди.
– А как вы узнали? – с восхищением ребёнка спросил он.
– Надо к своему делу подходить с душой.
– Да, но…
– Творчество, магия, волшебство. Называйте это, как хотите, но стоит мне увидеть человека, и я уже точно знаю, что он будет пить.
– Поразительно! Это как чтение мыслей на расстоянии.
– Душа и выпивка неразрывно связаны между собой, – начал философствовать обычно немногословный Эдди.
– А вы способны проникать своим взором в человеческие души?
– Не знаю, но когда человек пьёт, мне кажется, что душа плещется на дне его стакана.
– Поразительное наблюдение! А как вы это делаете? – поинтересовался дядя Сэм.
– Что?
– Как вы угадываете?
– Сложный вопрос. Клиент заходит, и я уже знаю, чего он хочет. Вот и всё.
– Поразительно. И вы с таким талантом здесь, в глуши.
– А мне здесь очень даже здорово. Я люблю здесь жить.
Дядя Сэм оглядел зал заведения.
– Скажите, а что обычно делают те, кто тут живёт?
– Живут.
– И всё?
– У нас не принято лезть в чужие дела.
– Прямо рай на земле!
Чужак заказал выпивку на всех (бар был практически пустой) и спросил, доверительным шепотом:
– Скажите, милейший, где я могу снять угол. Меня интересует тихий, спокойный район, без шума и суеты.
– У нас тут шумных районов нет.
– Тем лучше. Я человек спокойный, непритязательный, лишних хлопот со мной не будет.
Эдди немного для приличия подумал, затем подробно объяснил новенькому, как ему найти полоумную Джонни, сдающую в наём меблированные квартиры.
– Скажете, от меня, – для пущей важности добавил Эдди.
Новичок горячо поблагодарил бармена, оставил хорошие чаевые и отправился на поиски Джонни, а Эдди, словно очнувшись, заметил:
– Помяните мое слово. Будут с ним хлопоты. Таких просто так сюда не заносит.
– В наши края никого просто так не заносит, – пробурчал в ответ доктор.
Наш городок находился на склоне торчащей из моря горы. Он начинался практически у самой воды и поднимался вверх по горе почти до самой вершины, оплетая склоны своими улицами подобно плющу или виноградной лозе. Вершина, как и положено вершинам горных островов, была покрыта джунглями. Настоящими дикими джунглями. Те пара тысяч человек, которые и являлись населением, были либо потомками беглецов от закона, либо сами не хотели попасться кому-то на глаза. В этом вопросе мы все были равны друг перед другом, и даже Полковник, наш начальник полиции, ни разу ни у кого не спросил о причинах приезда на остров. В наши края редко кто заглядывал, да и мы особо никуда не выезжали, хотя до материка было не больше часа на лодке.
Скрывается от кого-то, решили мы, а иначе зачем ему к нам приезжать?
– …Так что будете? – переспросил меня бармен, видя, что пауза затянулась.
– Две рюмки водки. Мне и себе. Помянем Эдди.
Бармен без слов разлил водку по рюмкам, и мы выпили молча, не чокаясь. Царствие тебе небесное, Эдди, пусть будет пухом тебе земля.
– Свари-ка мне чашечку кофе, – сказал я, отправляясь за свой столик.
Тогда я также сидел за столиком, пил кофе и в ожидании остальных занимал себя тем, что безуспешно пытался описать предпостельную сцену, которая никак не хотела идти вот уже вторую неделю. «Повинуясь какому-то внутреннему импульсу, Генрих зашёл в бар, и сразу же увидел ее за стойкой… Зайдя в бар, он сразу же увидел ее… Из задумчивости его вывел бархатный женский голос…» И всё в таком духе. Сцена никак не хотела идти. Ни одной подходящей мысли вот уже третью неделю. Генрих же просто обязан