Машинально проведя рукой по роскошной лысине, на которой впервые за много лет появилась густая шевелюра, я усмехнулся. А затем бестрепетно полоснул ножом по запястью и протянул вперед руку, чтобы мгновенно выступившая кровь попала на прутья решетки.
Наверное, это – единственный бонус, который темные получают после смерти: в отличие от светлых, какое-то время магия еще остается нам доступной. Конечно, не вся, а лишь жалкие крохи, но мне должно хватить.
– Как это возможно?! Почему?! – прошептал Вальт, когда кровь вспенилась и с шипением проплавила металл. А затем мальчик поднял голову и посмотрел на меня с новым испугом. – Господин, кто вы?!
– Некромант, – улыбнулся я, пряча нож. – Но меня не нужно бояться. Вообще-то это страшная тайна, но скажу тебе по секрету – мы не все плохие. Так что давай, беги к мамке. А то заждалась уже.
На лице пацана промелькнула растерянность, тут же сменившаяся неподдельным восторгом.
– Спасибо, господин! – выкрикнул он и, не дожидаясь, пока прутья окончательно рухнут, протиснулся в образовавшуюся дыру. В два быстрых шага добрался до облегченно улыбнувшейся матери и с тихим стоном к ней прижался, стремительно превращаясь в такое же размытое облачко.
Это длилось всего мгновение, за которое меня окутало слабым сиянием счастливо рассмеявшихся родственных душ. А мгновением позже крепко обнявшаяся парочка побледнела и бесследно исчезла, оставив меня у решетки в одиночестве.
– Ну вот, совсем другое дело, – удовлетворенно кивнул я, отряхивая руки. – Не хватало еще, чтобы Нич и на том свете попрекал меня незаконченными делами.
– На том свете тебе будет не до этого, – внезапно прохрипел кто-то позади, заставив меня изумленно обернуться. А затем скривиться, как от зубной боли, и с досадой сплюнуть.
– Опять вы, барон? И как я мог забыть, что ваша душа тоже осталась неупокоенной?
– Мир справедлив, – булькнул преобразившийся барон Невзун, с трудом делая шаг навстречу. – Теперь тебе уже никуда от меня не деться.
Надо сказать, выглядел он более чем скверно. Намного хуже, чем даже в облике лича, словно смерть напоследок содрала с него покров лицемерия и оставила лишь то, что в действительности составляло его душу: черную гниль, густым слоем покрывшую ссохшуюся кожу, дряблые веки, набухшие под помутневшими глазами мешки и кривую, изувеченную неведомой силой фигуру, облаченную в дырявые тряпки, уже ничем не напоминающие дорогой камзол.
– Пожалуй, вы правы, коллега, – хмыкнул я, заметив, как черная гниль стекает с барона целыми липкими ручьями и расплывается в огромную маслянистую лужу. – Справедливость – это как раз то, чего вам при жизни так не хватало.
Невзун попытался что-то сказать, но его полуразложившаяся