Их судьба, выгравированная в золотистом металле внутри пневмошарнира; выжженная в этой тюрьме из блестящих от крови деталей и смазочного масла.
Нет, это невозможно. Бред какой-то. Их одиночество, Гром, медленно умирающий Виктор, который, полузакрыв глаза, смотрел на то, что Гарраско видеть было не дано. Пока не дано. Может, Карданик и прав, может, он должен заплатить, чтобы все узнать, пожертвовать чем-то. Отдать ему Виктора.
Гарраско поднялся. Решение принято. В конце концов, его товарищ все равно умрет. Что сказал цилиндр? «Я начал его убивать». Виктору уже не поможешь. А он хотя бы попытается во всем разобраться. Да, это его долг перед товарищем. Гарраско прокашлялся и посмотрел прямо перед собой.
– Ладно. Я отдам тебе Виктора. Но ты должен сказать, кто все это придумал, – его дрожащий голос отражался от покрытых маслом стен. – Ты дашь мне дописать конец истории.
За спиной что-то со звяканьем покатилось. Потом Карданик погрузился в тишину. Виктор перестал бредить; в его потухшем взгляде теперь чувствовалось успокоение, словно он получил ответы на все свои вопросы. Гарраско опустился в кресло. Наклонился над товарищем и увидел, что предплечье Виктора пронзила длинная тонкая игла. Она высовывалась из крошечного шприца, который торчал из подлокотника. Тот, кто это сделал, даже не позаботился о том, чтобы вернуть шприц на место.
Гарраско инстинктивно проверил обе ручки собственного кресла. Не нашел ни одного клапана, который мог открыться. Он сел в правильное кресло. Это судьба. А может быть, вовсе не судьба заставила его сделать этот выбор. Виктор был мертв. Гарраско проверил пульс и, вытянув руку, бережно прикрыл ему веки. Он бы отдал его Карданику. Но не знал, как и где.
– ТЫ ЕГО УБИЛ, – в ярости прокричал Гарраско. – ЧЕРТОВА СКОТИНА!
Над головой раздался звук, которого он еще ни разу не слышал. Металлический, издевающийся хохот шестеренок.
За спиной Гарраско заскрипели плохо смазанные петли: открылась дверца сантиметров семидесяти в высоту, из-за нее лился бледный голубой свет. Подойдя ближе, страж песков внимательно ее осмотрел: с этой стороны на дверце не было ни ручек, ни выступов, за которые можно ухватиться. Края так плотно подогнаны к стене, что в щели невозможно просунуть даже тонкое лезвие. Сделанную из точно такого же металла, как и переборки, гладкую, без запоров, дверцу можно было обнаружить лишь случайно. Гарраско понял это теперь, когда она открылась. Перешагнув через тюки с одеждой, он вошел внутрь и очутился в очень маленькой комнатке; в центре стоял большой резервуар цилиндрической формы с клубком трубочек на крышке. В верхней части емкости находился иллюминатор, через который голубое сияние разливалось вокруг. Страж