темных волос на затылке. За ним последовала супружеская пара Сканд и Юста Цит, им немного за тридцать. Юста поджарая, с орлиным носом, одета в фиолетовую паллу, обнажённые крепкие руки прикрыла большим цветастым платком, обмотанным вокруг шеи. Волнистые чёрные волосы переплетены и уложены в пучок. Голову украшал ободок в виде небольшой золоченой короны. Чёрные глаза из-под изогнутых бровей так и буравили. «Похожа на ведьму», – мелькнуло у меня. Её муж являл собой почти полную противоположность: небольшого роста, толстенький, с лоснящейся кожей, в светло-русом парике. Маленькими серенькими глазками осматривался вокруг, в поисках каких-либо изменений за время своего отсутствия. Оказывается, они тоже частые гости. Вся наружность его была не столько добродушна, сколько безвольная. Явно заметно, что Юста над мужем верховодила.

      Следующим вошёл Мальв Преп, лет пятидесяти пяти – пятидесяти семи, важный, осанистый. Он привёл с собой двух сыновей: Фому, вероятно, ровесник мне, лет двадцати шести-двадцати семи, и младшего Фабла. Почти одновременно с ними появились в дверях Марк Колоций, седой и тучный старик, его жена Юлия, закутанная в многочисленные драпировки клетчатой одежды. На голове – складки красивого светлого покрывала с зеленоватой бахромой. С ними пришёл внук Непос, лет семнадцати, унылый, вялый и бледный юноша со скучающим видом.

      Последними робко вошли две женщины, укутанные с головы до ног в складки светлой одежды. Это самые ближайшие соседи: мать и дочь. Мать звали Епифанией, милая и тихая женщина, ей, наверное, лет сорок или около того, возможно, чуть больше. Её дочь – Ксения, лет шестнадцати-семнадцати, скромное создание с живыми голубыми глазами, которые она частенько опускала.

      Мы все прошли в гостиную, где нас ожидали жареные фазаны, зайцы, грибы, а в центре лежал кабан, обложенный петрушкой и укропом. Слуга принёс стеклянную амфору с надписью «Фалернское» и разлил вино по серебряным чашам. Мы с гостями разместились на диванчиках и софах вокруг большого круглого стола. Гости выказывали свою радость моему возвращению. Думаю не все искренно. Сканд всё больше сокрушался на то, что его службу на благо империи оплачивают всё больше «натурой», то есть, продуктами, готовой одеждой, обстановкой. А денег не платят совсем.

      – А я хочу сам выбирать, сам покупать, – стучал маленьким кулачком Сканд. – А мне навязывают вещи, которые мне не по душе, не по вкусу!

      – Это не беда. Вот налоги растут и растут, вот что худо! Как бы совсем не разориться. Ведь есть примеры, – озабочено возразил Марк Комиций, обгладывая ножку зайца. – А как хочется блеснуть, как нашим дедам и прадедам удавалось! Всё казна забирает, а как не отдать?

      – А я и не отдаю, – откровенно и нагло вставил Мальв Преп, аккуратно разламывая фазана.

      – Ну, ты богат, поэтому и силён, и свою волю гнёшь, – сказал Марк.

      – Поэтому и богат, что не спешу налоги оплачивать.

      – Налоги велики, но не меньше огорченья и хлопот доставляет бегство рабов, – сказала Юста, отщипывая от куска свинины, который она держала в руках.

      – Да,