– Все нормальные мужики копят деньги, что-то придумывают, выкручиваются и чинят эти долбанные податчики еды, чтобы постоянно не бегать в комнату. – Она бросила гневный взгляд в сторону сломавшейся дверцы между кухней и залом. – Переезжают из таких дыр, как наша, а не тратят все нажитое на бесполезную груду железа, которая ему роднее, чем мы.
Парень раз за разом посылал в рот хлопья, тщательно их пережевывая, не в силах оторвать пустой взгляд от точки между раковиной и шкафом, стоящим возле окна.
– Да, он отказался ее продавать! – продолжила тираду мама. – И смотри, что сделал!
Она подошла ближе к сыну и повернулась к свету, демонстрируя свежий синяк на морщинистой коже вокруг глаза. Платон уставился на него тем же взглядом, какой только что был у сестры.
– Я позвонила сестре, она примет нас у себя. Правда… – Женщина замялась, не зная, как лучше продолжить. – Правда, у них очень тесно и переехать сможем только мы с Лизой.
Платон наклонил к себе тарелку и зачерпывал остатки молока, громко звеня ложкой.
– Да, тебе придется остаться с отцом, – продолжила мама. – Там просто негде жить. И вообще ты уже взрослый, должен сам решать, что и как. А младшей сестре просто нельзя расти в такой обстановке!
Платон подошел к раковине и начал смывать прилипшие к тарелке хлопья сильной струей воды, делая это намного дольше, чем требуется. За окном раздался протяжный машинный гул, какой бывает у автофургонов или локомотивов.
– А вот и транспорт. Я договорилась с отделом перевозок с завода. Мы уедем на этом грузовике. Поможешь с вещами?
Словно приведение, парень вышел из кухни и принялся вынужденно помогать родным, как обреченный в концлагере, безропотно принимающий неотвратимую судьбу. Подождал, пока мама возьмет в обе руки по чемодану, а сам поднял три непонятно откуда взявшихся старых мешка, доверху набитых домашней утварью. Лиза надела свой школьный рюкзак, раздутый вдвое больше ее самой, и зажала подмышкой плюшевого медведя. Все трое зашатались вниз по тесной лестнице, пробираясь к выходу. На улице уже ждал курсирующий раз в градус заводской грузовик, переливаясь хромированными деталями на ярком солнце. Обычно он выезжал с завода без остановок, поэтому, когда представился шанс подольше поглазеть на диковинку, весь район высыпал на улицу изучать застывшего в пространстве железного исполина. Водитель помог загрузить вещи на задний ряд сидений и на глазах у всего квартала пожилая женщина, с грустью посмотрев на сына, забралась в кабину грузовика. За ней с усилием, как на шведскую стенку, забралась Лиза, напоследок обернулась к брату и помахала ему тонкой детской рукой. И в этот самый обычный, 257-й градус трехсотого круга после Великого разлома, когда стих рев двигателя и грохот удаляющегося фургона, Платон остался стоять возле дома, который уже никогда не будет прежним, родным, милым, уютным и безопасным.
Глава 3
Когда человечество