Вручив соседке изрядную сумму, он забрал девочку и съехал. В городке они прожили три года, а теперь снова садились на поезд. Большую часть вещей из комнаты он отдал этой матери, тяжело переживавшей за сына, но красные туфли девочка взяла с собой.
В поезде они сидели друг против друга. Она чуть покачивалась, как маленькое озорное облачко, спокойно плывущее перед глазами. Он смотрел на нее, как не смотрел уже давно. Ей уже тринадцать, в изголовье кровати он видел пакет с прокладками и понял, что у нее начались месячные, уже взрослая. Все больше походит на покойницу мать. Высокий лоб, округлые щеки, аккуратный подбородок ― красавица да и только. Большие удлиненные глаза, яркая радужка. Губы, особенно верхняя, довольно пухлые, похожи на два лепестка, соблазнительные и волнующие. Она любила разделять волосы на пробор, заплетать и укладывать на затылке, как французская принцесса из восемнадцатого века. Это она по телевизору насмотрелась, уже разбирается, как волновать сердца. Но когда укладывает волосы на голове, видны ключицы. Они у нее сильно выпирают, а когда она подпрыгивает, на их месте образуются две овальные впадинки в форме чашечек, белоснежные как лепестки лотоса. Все такая же худенькая, ноги и руки – тонкие и длинные, особенно пальцы. Наверное, унаследовала от матери такие, которыми только и держать кисть. Взгляд переместился на ноги, от природы необычайно стройные. Уже угадывается порода, такие люди всю жизнь не толстеют. Красные туфли матери она больше не надевала, но обувь красного цвета по-прежнему любила, и он, увидев красные туфли, тут же их покупал. Так что красных туфелек у нее скопилось много – с квадратными носами, с узкими красными шелковыми ленточками, выкрашенные кореопсисом, с ажурной вышивкой цветов сливы, со сверкающими, как звездочки, стразами. Ей очень нравилось лето: можно надевать красные туфли на босу ногу, скидывать их в любой момент и выставлять ноги на солнце, чтобы загорали.
Он разглядывал ее молча и невозмутимо. Несмотря на все старания не выдать своей тайной любви к ней, скрывать это становилось все тяжелее.
– Зачем ты вырвала ему все зубы? – наконец заговорил он.
– Он хотел поцеловать меня, вот я и сказала: дашь вырвать все зубы, тогда позволю. Сам захотел. – Договорив, она весело хихикнула, не чувствуя никакой вины.
– А ты знаешь, чем я занимаюсь? – спросил он. – Я киллер.
Ничуть не удивившись, девочка кивнула:
– Знаю, я трогала твой пистолет. Крутой он у тебя.
Он сказал об этом впервые. Раньше никогда не заговаривал о своем ремесле. За три года он ни разу не уезжал из городка и отказался бы от любого предложения убить кого-то за деньги. Он с самого начала решил, что денег у него уже достаточно. Больше опасался, что жизнь в бегах может быть неподходящей для девочки, и надеялся, что будет лишь беречь ее, как сокровище.
Прожив с ней три года, он обрел неведомое прежде равнодушие к славе и выгоде. Вокруг купленного дома