– А-а-а! – пронеслось над землею, а потом человек исчез в вихре, как будто его и не было.
Квакахрям опомнился. Огляделся и замер. Журавлята парили высоко в небе. Теперь он за них был спокоен. Небо стало для них родным домом. Прокурлыкав, он взмыл ввысь и слился с их стайкой. Журавлята окружили «маму» и весело закурлыкали. Они катались по воздушным потокам, словно по горочкам. Но вскоре Квакахрям заметил, что они устали и тут же он вспомнил про шаманку. «Летите за мной!» – приказал он журавлятам и помчался в ту сторону, где исчез черный вихрь.
Она лежала на земле, раскинув руки как крылья. Квакахрям спешно опустился и прижался к ее груди. Сердце билось еле-еле, дыхание было чуть заметно. Вовремя вспомнил Квакахрям про горный хрусталь, что носил у себя за щекой. Выплюнул и выставил на солнце, так чтобы лучики, проходили через него и падали на лицо застывшей шаманки.
Шаманка чуть вздрогнула и открыла глаза.
– Следи за малышами, мне скоро станет лучше. Просто я потеряла много силы. Летите на озеро. Я сама приду.
Ее голос был еле слышен, и Квакахрям понял, что не сможет оставить ее здесь одну. Тогда он обратился мысленно к Доброй Волшебнице и прошептал: «Помоги нам!» и тут же вспомнил заклинание, и слова сами полились у него изо рта: «Одолень-трава, одолей ты мне горы высокие, долы низкие, озера синие, берега крутые, леса дремучие! Одолей ты злых людей, лихо бы на нас не думали, дурно бы нам не делали! Дорогу бы нам не закрывали! В добрый путь!».
И пока он шептал заклинание, шаманка лежала недвижимая. Обступили ее журавлята, закурлыкали так грустно и протяжно, что выпала слеза у Квакахряма на грудь шаманки. И снова открыла она глаза, зашевелилась, на бок перекатилась и села. Тут же Квакахрям помог ей подняться, удивляясь, какая эта старая женщина была легкая и худая. В своей белой одежде она всегда казалась Квакахряму необъятной. Отыскав ей палку и поддерживая под локоть, довел Квакахрям шаманку до юрты. Журавлята послушно семенили следом, как будто понимая, что сейчас их «папе» плохо и шалить нельзя.
Трое суток выхаживал Квакахрям шаманку. Она ничего не ела, только лежала в юрте и изредка пила воду.
Трудно ему было бессменно следить за десятком журавлят. Был среди них один самый младший, вылупился он попозже и все время отставал. Прозвал его Квакахрям Соней. А был один крепыш, по прозвищу Торопыш, который на еду всегда первым бросался.
Вечером перед сном Квакахрям рассказывал шаманке, как вели себя малыши на прогулке. Она радовалась и все более и более крепла. И вот на четвертое утро проснулся Квакахрям от того, что шаманка ему воду подавала и даже кашу сварила. И снова стали они вдвоем выгуливать журавлят. Полетают-полетают они с Квакахрямом, и по озеру за шаманкой ходят. Она все новые и новые им вкусности показывает. Растут птицы, могут теперь и рыбку поймать и лягушкой не брезгуют.