раз был в компании с Ованесом Мелик-Пашаевым. Борис Гурьевич только еще вникал в дела группы. Видно было, что парень толковый, но в нашем деле все для него в диковинку. Он же пришел этаким „галстуком“ – комсомольский работник, безупречные манеры. И наша хипповая компания его до некоторой степени шокировала. Но как-то довольно быстро он к нам проникся. Ему было интересно. Он достаточно много рассказывал про какие-то свои командировки на Дальний Восток, кажется. Про тигров у него забавная история имелась. Нам в группе тоже их альянс с Пашаевым был любопытен. Мне, Вадику Голутвину, Вовке Воронину, Игорю Клёнову хотелось понять, куда мы угодили. Клёнов хотя бы работал прежде с Ованесом в „Машине“. Вадик был просто опытным человеком со способностями психолога. Он на раз определил, „ху из ху“. А для меня все выглядело непредсказуемым приключением, и каждая персона в нашем сообществе вызывала интерес. Еще Иван Бобко появился. Ованесовский дружок. В качестве кого он был? Да вот в качестве друга Ванечки. А какие функции были у Зосимова? Хрен знает. Вместе они составили некое административное ядро „Воскресения“. Думаю, Ованес какую-то схему выстроил, где всё не зря и неспроста. Он же был классным математиком и преферансистом. Они пытались нас с переменным успехом в разные филармонии трудоустраивать, и мы путешествовали по стране большой бригадой. А для этого кроме бюрократической канители требовалось налаживать хорошие отношения непосредственно с нужными филармоническими деятелями. Кажется, они таким товарищам, скажем, в Йошкар-Олу, разные подарки из Москвы возили, включая сливочное масло.
Это был такой непродолжительный, но активный период в истории „Воскресения“, когда в группе собралась, в сущности, новая компания. Мы притирались друг к другу, и отношения у нас складывались не столько производственные, сколько приятельские.
Мы постоянно находились вместе, выпивали, ржали. Кажется, Боря тогда тоже принимал алкоголь. Чисто из солидарности. И сохранял при этом имидж элитного парня: элегантность, аккуратная прическа, поставленная речь, приятный баритон. Хиппи и панкам он подражать не пытался. Держался интеллигентно».
«„Воскресение“ представлялось мне довольно сложным организмом, – отмечает Зосимов. – Ребята, выпив, жили на сцене своей жизнью, а музыку, которую они играли, я понял только через много лет».
Кочевое, прикольное существование «воскресников» прервалось внезапно и жестко. В разгар короткого, но мрачного периода правления в СССР генсека Андропова волна различных «чисток», гонений и показательных кар затронула и сферу «молодежной музыки». Властям понадобилась заметная жертва среди «любительских» рок-команд для обвинения в незаконной коммерческой деятельности. Черная метка отчего-то выпала «Воскресению». В августе 1983 года Алексея Романова (а заодно с ним и звукорежиссера группы Александра Арутюнова) арестовали, затем судили и дали «сроки с конфискацией».
Ситуация выглядела диковато и мутно еще и потому, что
