«Ваш королевский род прервется на тебе, принц». От слов Оракула, промелькнувших в мозгу, все внутри его сжалось. Возможно, он не доживет до коронации. У Рунна похолодела кровь. И не Кормак ли станет причиной, устроив какой-нибудь переворот?
Прогнав тяжелые мысли, Рунн повернулся к отцу и спросил:
– Зачем ты это делаешь?
– Сам твой вопрос показывает, что ты не являешься моим настоящим сыном.
Слова отца прожгли Рунна насквозь. Казалось бы, уже ничто не должно его будоражить. Он вытерпел всевозможные отцовские издевательства. Татуировки на руках Рунна делались не для красоты, а чтобы скрыть шрамы, оставленные отцовским «воспитанием». Но слова… они по-прежнему ранили.
Нет, этого старый придурок не увидит. Такого Рунн ни за что ему не покажет.
– Ты, видно, думаешь, что Кормак, женившись на Брайс, станет для тебя настоящим сыном.
Губы короля изогнулись в усмешке, глаза стали мертвыми, как Яма Хела.
– В Кормаке я всегда видел сына, какой должен был бы родиться у меня. Но судьба навязала мне на шею совсем другого.
– У тебя сегодня знаменательный день?
Услышав вопрос Брайс, Хант перестал смотреть на кофемашину, размалывающую зерна. Ему хотелось, чтобы гудение мельничных жерновов унесло с собой мысли, бурлящие в голове. Брайс стояла, прислонясь к белой мраморной столешнице, облаченная в легинсы и старую футболку.
– Дружелюбный Придурок собирается на службу, – отсалютовал Хант, сложив серые крылья.
Брайс усмехнулась.
– Как прошла операция по отправке родителей? – спросил он.
Он даже не проснулся, когда Брайс ушла их провожать.
– Операция прошла отлично. – Брайс смахнула с плеча воображаемую пылинку. – О помолвке вообще ни гугу. Думаю, Рандалл что-то заподозрил, но он всегда мне подыгрывает.
– Ставлю пять золотых марок, что твоя мамочка еще по полудня позвонит и начнет вопить.
Улыбка Брайс была ярче утреннего солнца, светящего в окна.
– Пари принято. – Она наклонила голову, осматривая повседневную форму – боевое облачение Тридцать третьего легиона. – Ты бы видел, какое праздничное убранство соорудили за ночь. Город жаждет встретить Селистену и не жалеет денег на всю эту мишуру. Баннеры, цветы, сверкающие улицы даже возле Старой Площади. Ни одного пьянчуги и ни капли блевотины.
– Назначение нового губернатора – это и впрямь событие, – ответил Хант, пока не зная, куда клонит Брайс.
– Ага, – согласилась Брайс и непринужденно спросила: – Хочешь, я пойду с тобой?
Вот так. У него потеплело в груди.
– Нет, Куинлан, меня не надо водить за ручку. Но спасибо за предложение.
Глаза Брайс вспыхнули, показывая истинно фэйского хищника, затаившегося внутри.
– Не забывай, Хант, как мы обошлись с прежними архангелами, – тихо сказала она. В этих словах не было ничего нового. Новой была первозданная сила, ощущавшаяся за ними. – Если Селистена