– Структурно они напоминают опиаты, отсюда и происходит название – «внутренние морфины». Соответственно, рецепторы эндорфинов называются опиатными…
Зевая, она еще немного порассуждала о гормонах радости. И, подытожив: «Лет пятьсот так хорошо не было!», – сонно засопела.
Клавдия, толкнув носом непонятно почему новую, пахнущую свежим деревом дверь избушки, скомандовала:
«Неси хозяйку наверх, в горницу».
– Куда? – не понял Сергей.
«На второй этаж по лестнице», – пискнула белка, всю дорогу сидевшая верхом на лохматой подруге.
– Да нет здесь второго этажа!
«Уже есть. Иди за мной», – собака оскалила клыки в своей неподражаемой улыбке и легко взбежала по деревянным ступеням. Сергею ничего не оставалось, как последовать за ней.
Наверху он опрокинул бабкино тело на застеленную красивым атласным покрывалом постель и огляделся. Светлая уютная комната второго этажа появилась словно по волшебству. Он провел руками по лицу, сжал виски: еще вчера вечером не было в стареньком домике никакой верхней надстройки. И лестницы не было… И входную дверь он помнил хлипкой и скрипучей!
А сейчас обстановка горницы согревала душу домашним теплом. Высокое окно, озаренное светом недавно взошедшего солнца, прикрыто от любопытных лучей легкими шторами. На широкой деревянной кровати пестрой компанией расположились пухлые подушки. Прикроватные тумбочки покрыты узорчатыми салфетками. На спинке глубокого мягкого кресла у окна – аккуратно сложенный пушистый плед. В углу – туалетный столик с большим овальным зеркалом. Мило и комфортно. Чудеса!
Белка вспрыгнула на постель и потащила яркую подушку бабке под голову:
«Что стоишь, человек? Помогай!»
Сергей наклонился к женщине, подкладывая подушку. Поправил разметавшиеся по одеялу волосы и с изумлением воззрился на пробивающийся сквозь седину золотой блеск. Хозяйка открыла глаза, вздохнула и погладила его по щеке совсем не шершавой рукой.
– Ты не буди меня, я посплю. И, пожалуйста, ничему потом не удивляйся, – попросила она и снова отключилась.
«А что мне еще остается, если в Запределье вашем оказался? Только и делаю, что рот от удивления разеваю. И каждый раз – всё шире…»
Доктор медленно спустился по свежевыкрашенным ступеням новой лестницы, вышел на улицу, присел на крыльцо. От пережитого слегка кружилась голова.
«Спит?» – прыгнула к нему на плечо белка.
«Уснула, – кивнул головой Сергей. – А о чем это Нина Петровна у бани говорила? Что она разлила? Сиянию?»
«Сиянну, – поправила белка, – силу жизненную. Помнишь, в первое утро хозяйка у тебя из-под топчана два кувшина доставала? Белый – с Сиянной, черный – с Санией. Каждый раз твою жизненную энергию ей процеживать-разделять приходится. С каждым твоим визитом сюда – всё тщательнее и осторожнее. Столько мути ты в себе из мира людей приносишь – просто жуть!»
Сергею