Я был в замешательстве и, откровенно говоря, не знал, как правильно поступить. Да и теперь не уверен, что сделал тогда все так, как нужно. Наверное, потому, что жутко боялся ее потерять, совершив какой-то необдуманный поступок, я вел себя несколько нерешительно. Но чем больше я думал обо всем происходящем и искал выход из этой нелепой ситуации, тем больше загонял себя в угол. Я понимал, что не имею права толкать ее на путь конфликта с родителями, который был неизбежен, пойди она против их воли. А так же боялся причинить ей боль и услышать некоторое время спустя, что из-за меня она разругалась с самыми близкими людьми. Я поклялся, что, если только она согласится быть со мной, то сделаю все возможное и невозможное для того, чтобы моя любимая никогда об этом не пожалела. А затем предложил своей избраннице самой выбирать, что для нее важнее. Разумеется, все это звучало несколько смешно и наивно. Что простой студент мог дать дочери человека, занимавшего высокий руководящий пост и соответствующее положение? Разумеется ничего, кроме своей любви. Скажу откровенно, что меня несколько сдерживало еще и то самое положение, поскольку совершенно не хотелось, чтобы окружающие видели во мне не того, кем я есть на самом деле, а родственника «того самого».
Вскоре любимая поведала мне о своем решении. Ее объяснение, что она не может пойти против воли родителей, следовало понимать не иначе, как нежеланием отказаться от жизни в мире благополучия и достатка, в котором ей было уютно и комфортно. Зачем, спрашивается, нужно было бросаться в неизвестность – навстречу трудностям и проблемам, которые были неизбежны, и терять все то, что она имела. А самое главное – ради чего? Какого-то безумного порыва?
Нужно ли говорить, что несколько дней, после этого, я жил как в кошмарном сне. Не мог ни есть, ни спать, курил одну за другой сигареты и чувствовал себя преданным и обманутым. В голове обнаженным нервом бился один и тот же риторический вопрос: «Как такое вообще может быть?»
Странное дело, но я не испытывал к ней ненависти. Присутствовала только тоскливая ноющая боль где-то внутри и обида на лживый мир, с его двойной моралью и негласным делением людей на касты. Несмотря ни на что, я продолжал ее любить, при том так сильно, как не смог полюбить после этого уже никого и никогда.
Определенного рода надлом психики или пережитый стресс (уж не знаю как правильно это назвать, но полагаю, что именно он) активировал во мне какие-то не совсем обычные способности. И однажды, я вдруг понял, что способен ощущать ее присутствие, даже не видя предмета моего обожания.
Помню, как вечером мы с другом гуляли в центре города, и уже собирались ехать домой. Но вдруг какая-то неведомая сила остановила меня, поскольку