Сердце моё – вблизи плачет ручей – сердце, как легко тебя сорвать,
Отныне наполняю тебя:
Ты прекрасно, как литавры,
Что бьют и бьют, чтобы преодолеть рыдание мостов.
Sehnsüchtiger Horizont / Горизонт тоскливости
От края земли строем походным
Идут чернокрылые мельницы.
За холмом на самом краю земли
Чья-то рука легла на колокольный канат.
Деревянный ангел парит,
Взлетев над вратами церкви.
Золото покрова облупилось
И на головы подсолнухов пало.
Небеса опустились так низко:
Полевые мыши изгрызли
Их голубую краску – вот там-то
Смело летайте над краем земли.
Meerufer / Берег моря
Жизнь моя стоит на высоких котурнах,
Перед вами не станет она прогибаться в отчаянии.
Вот оно, свободолюбивое море, и в бухте
Все вместе сошлись в глухом молчании.
И всё же вырвалось слово, и помчалось:
«Я не смею повелевать, могу только очаровывать
Ничто так не властно над нами, как чары».
И ринулся я в шумящий словесный поток.
Kleinstadtsonntag / Воскресный день маленького городка
Всё, что случается в гарнизоне, подхвачено его флейтой.
Здесь на улице этот мужчина хватает взглядом всё,
что ни попадется ему на глаза.
Гравий кругом. Ослепляют осколки румянцем солнечных бликов.
Он стоит безмолвно здесь. А потом рекламным листком
из Гёте шуршит.
Спустя пять минут нога его как бы делает шаг.
Стоят жилища предместья, залитые светом словно сливками,
С торчащими флюгерами, как будто запечёнными в тесте,
С цветастым бельём на размалёванных террасах и балконах.
В воскресный день чрево мужчины разбухает, как у гусака,
Наверное, уж минут десять.
Вдалеке слышит он звуки органчика, что роятся вдоль улицы.
Ещё дальше бежит его набыченный тоскующий безотрадный
взгляд.
А вот ещё: смешались приятные для слуха звуки,
И стоит он там – покой на сердце, тишина в кишечнике, —
Уже целых полчаса.
Он стоит, словно высеченный из красного мрамора:
Красное – это буквально манжеты с воротничком.
Размер воротника – тянет на пятьдесят; и можно сказать,
Что он едва ли впадёт в отчаяние от нужды,
Ведь он памятник!
Gedächtnisbaum für einen alten Dichter / Древо памяти для древнего поэта
Большое древо окружено любовью,
Шелестящими волнами Шаттензее.
Тобой овладела печаль, и ты лёг ничком
В чёрную глубь озера Шаттензее.
Из озера выпило древо горе твоё
И от земли поднялось,
И долгие годы с ними взрастало,
И к солнцу оно поднялось.
В кроне дерева небо прижилось
На многие сотни лет.
Горем твоим человечьим его одарили
На многие сотни лет.
Кто