Бухгалтер в латах. Эль Дарун

прокашляться и сдохнуть! Ф-фу, какая мерзость! Думаю – одно, а в слух вытирая слёзы, благодарю на местном наречии. Так и хочется вскрикнуть: – Брависимо сеньёри, белиссимо! Но ограничиваюсь: – Сенсагье дилос. – «Сенсагье» – это спасибо, а «дилос» – это местная научная степень, которую можно логически соотнести со степенью «доктор». Витя и когда ты успел стать лицемером? Моё обращение льстит эскулапу и тот благожелательно кивает, рассыпаясь в заверениях, что ради «моей милости» не пожалеет ни сил, не времени. «Милость» на местном звучит как «эдо» если обращаются к мужчине, а «эда» если к женщине. Ну это как обращение «мистер» и «миссис» у нас. При чём данная форма обращения актуальна для любого дворянина, любого ранга, кроме короля. К особам королевской крови используется обращение «алье» к королю, а к королеве «альё» с ударением на последнюю гласную на французский манер. Кстати, король тут назывался – «феонир», а королева – «феона», с небольшим протяжным «э» после «ф», прям как Феона из мультика, или там была Ф«и»она, ну не важно… .

      Минул месяц и в один день, меня нарядили в цветастые тряпки, напялили короткий пажеский плащ, и повели длинными коридорам и лестницами. На шаг позади шествовала моя биологическая мать, а чуть поодаль её, семенили две служанки. Такой расклад давал мне повод думать, что я как наследник мужского пола играю первую скрипку, разумеется после папани в этом доме, а все остальные включая маменьку, на подтанцовках. Возможно я чего-то не знал и местами ошибался, но как бы там ни было, при случае нужно будет проштудировать особенности местного этикета. А пока просто возьмем эту маленькую «фишку» на заметку. И еще… Сколько не присматривался к своим снам, не помнил я в них никакой семейной идиллии, где мама и папа вместе на поляне, в окружении слуг и цветов. Не принято, тут так, а значит женщины в этом отсталом обществе выполняют роль мебели в прямом и переносном смысле. Не хочу сказать, что суровый патриархат мне нравится, но и особого протеста внутри не наблюдалось. Заходим в колонный зал в центре которого два стражника и перед ними расфуфыренный франт с посохом. Наверное, какой-то глашатай или мажордом, возможно церемониймейстер, если честно, я в этом не разбираюсь. При приближении нашей процессии, франт бьёт посохом в пол и громогласно провозглашает: – Его милость, светлейший Драхмар Ульхейм сын, к светлейшему Талмару Ульхейм отцу, по велению последнего! – И в окончании еще раз стукнул посохом. Перед дверями, на стене крепилось зеркало, и я успел рассмотреть себя впервые за пол года, перед тем как войти. Юн, я бы сказал очень юн, по земным меркам лет тринадцать-четырнадцать. Лицо почти как у девчонки, симпатичное белокурое. Слегка портил шрам на носу, оставленный после падения лицом на дощатый пол сарая. Бррр. Как вспомню забитую сгустками крови носоглотку, так аж передергивает всего. Сразу за дверями женская процессия уходит под стенку слева и замирает у стены, что еще раз подтверждает мою догадку, что слабый пол тут не котируется вообще. В конце длинного зала подобие