Участники секции поддакивали правильным, идеологически выдержанным речам, особенно оживляясь, когда очередной оратор начинал обличать в неблагодарности и недемократизме Россию и Китай, но чем больше они говорили, тем больше спичрайтер мрачнел, хотя внешне выглядел так же, как в начале встречи: улыбчивым и приветливым. Покер-фейс для истинного джентльмена – это главное! Все, что предлагалось для противодействия обнаглевшим конкурентам, применялось, и не раз, но Россия и Китай сумели как-то выработать иммунитет к не раз проверенному оружию Америки.
С неизъяснимой горечью он ощутил, что толку от дискуссии не будет. Он вспомнил, какая гордость охватывала его, когда перед занятиями в школе торжественно исполняли гимн страны, а потом гимн Техаса, а он с прижатой к сердцу ладонью подпевал вместе с несколькими сотнями мальчиков и девочек всех цветов кожи. Он любил Соединенные Штаты, его страна могла ошибаться, но это была его страна. Тихонько вздохнул и, сделав усилие, вновь сосредоточился на том, что излагал спокойным, размеренным голосом, так не соответствующим содержанию его речи, очередной выступающий.
– Джентльмены! – полный господин затушил сигару в пепельнице на столе перед ним. – Я человек прямой и не буду юлить. Вот тут говорили, что русские и китайцы сильны, но я думаю, что не надо делать гору из муравейника![13] Вот тут спрашивают, как восстановить величие Америки. Ответ прост! Мои аналитики считают, что единственный выход – это быстрый глобальный удар неядерными средствами. За несколько часов Америка уничтожит до восьмидесяти-девяноста процентов ядерного потенциала русских и китайцев. А если мы предупредим, что не станем первыми применять ядерные бомбы и не выдвинем неприемлемые условия, то русские и китайцы не посмеют первыми их использовать. А если осмелятся, то ПРО перехватит все, что у них останется. В обоих случаях условия мира продиктуем мы. Другого выхода, джентльмены, нет.
«Неужели – большая война? – думал спичрайтер, – Неужели иного выхода нет? Тогда весь мир в труху, и найдется ли счастливый билет выжившего для меня? Хотя… разве мнение овец интересует льва?»
Единственным, кто нарушал чинное благолепие, был ирландец, с насмешливой речи которого началось заседание секции. Едкими, на грани приличия замечаниями он постоянно прерывал выступающих, а под конец и вовсе, дождавшись, когда очередной джентльмен закончит речь, заявил:
– Джентльмены! – в его глазах мелькнул безумный огонек. –