Костина мама, кстати сказать, нисколько курьера не испугалась – тот оказался старым ее знакомым. Да и сын кое-что рассказал, не все, правда, а так, вкратце.
Тем не менее, к зданию НКВД на улице Ленинградской, друзья подходили с волнением.
– А нам… вот…
Глотая слова, ребята протянули часовому повестки… Тот глянул:
– Туда проходите. Во-он в тот кабинет. Пока посидите, вас вызовут.
На выкрашенной темно-коричневой краской двери красовалась табличка: «старший майор госбезопасности Авдеев А.А. Часы приема…»
– Ой, Костька… Что-то мне как-то…
Ребята просидели на скамеечке у кабинета минут двадцать, а потом… Потом дверь открылась.
– Ага! – выглянул в коридор коренастый дядька в темно-зеленом офицерском френче. В краповых петлицах – два эмалевых ромба. Старший майор! Круглое, в общем-то, вполне добродушное с виду, лицо с широким чуть вздернутым носом. Небольшие усики. Внимательный взгляд.
– Это, значится, вы и есть? – старший майор потер руки. – Рокотов Николай и Константин Рулев. Ну, заходите, чего расселись?
Хороший вышел разговор и, главное, краткий. За проявленную бдительность Авдеев ребят поблагодарил, но особо словами не распылялся. Да и выглядел он как-то устало. Впрочем – как все.
– Молодцы! Что и говорить – молодцы. Действовали правильно. Грамотно действовали. Что ж…
Выйдя из-за стола, старший майор подошел к стоящему рядом шкафу, выкрашенному той же краской, что и дверь… Улыбнулся:
– Время сейчас, сами знаете, какое… Голодное! Так что, вместо всяких там грамот или значков… вот вам…
Начальник отдела НКВД вытащил из шкафа… жестяные банки с тушенкой! Штук наверное, с дюжину!
– Берите, берите! Заслужили, ага… Что смотрите? А, нести не в чем… Так я вам мешок дам… или два… И справку, справку выпишу – если что, патрулю покажете.
Враг подступал все ближе и ближе. Каждую ночь слышалась канонада, все чаще стали налеты. Где-то с конца сентября некоторые горожане стали покидать город. Уходили семьи, в которых было много детей. Взрослые эвакуироваться не спешили, все же надеялись, что город врагу не сдадут.
Не думали об эвакуации и матери Кольши и Кости. Хотя, у Рокотовых-то была большая семья – мал мала меньше. И уж вовсе не помышляла куда-то уехать Любкина бабушка: юркая, совсем еще нестарая, боевая. Так и заявила – здесь, мол, я родилась, здесь и умру! Какие там немцы…
Ребята уже не ходили на аэродром, помогали на железной дороге. По мере сил разгружали вагоны, дежурили по ночам. Частенько заглядывала на вокзал и Любка, девушка по-прежнему работала в госпитале, в бывшей школе. Жизнь бежала, а враг, между тем, подходил все ближе.
День четырнадцатого октября 1941-го года ребята запомнили надолго. И не только они…
Налет