– Ты останешься дома? – многозначительно взглянула на початый виски.
– А у меня есть надобность куда-то ехать?
– Ты должен.
– Я? Должен? Кажется, ты меня с кем-то перепутала.
– Ей нужна твоя поддержка, как бы ты к ней ни относился. И вообще, не важно, какие у тебя отношения с Анфисой, в первую очередь это твой ребенок. Слышишь меня?
– Ага, – киваю на автомате, делая первый глоток.
– Я тебя не так воспитывала, – мгновенный упрек летит мне прямо в лоб.
Мама раздраженно взмахивает рукой, продолжая прожигать меня взглядом.
– Ну, за наследника, – усмехаюсь, опустошая стакан.
– Значит, ты останешься здесь?
– Езжай домой, мам, – говорю спокойно и очень хочу, чтобы она наконец-то ушла.
– Ладно.
Каждое ее движение пропитано недовольством, но она, конечно, не озвучивает его словесно. Просто поднимается с дивана и выходит за дверь.
Наливаю еще и, не притронувшись к бокалу, приказываю подать машину.
В клинике тихо, слишком тихо. Коридоры пусты, словно все здесь вымерли. Правда, стоит мне об этом подумать, как Борисов, появившийся из-за угла, идет в мою сторону. Остановившись напротив, пожимает руку и самолично проводит в палату.
Анфиска лежит на полуприподнятой кровати с младенцем на руках. Увидев меня, сильнее прижимает к себе ребенка, впечатываясь спиной в подушку.
– Александр Николаевич, если что, зови, кнопка вызова персонала на панели.
Указывает на пульт, лежащий на тумбочке, и спешно покидает пространство палаты.
Анфиска настороженно наблюдает за моими движениями, сохраняя на лице маску холоднокровия. Но стоит мне сделать еще шаг навстречу, и ее руки полностью закрывают от меня ребенка.
– Я тебе его не отдам, – наконец-то подает голос, – ни за что не отдам.
– Я не собираюсь его забирать, ты мать, – останавливаюсь совсем близко, а взгляд сам мгновенно приковывается к бледно-голубой пеленке, в которую завернут младенец.
– Тогда зачем ты пришел?
– Тупой вопрос.
– Ты правда его не отберешь?
– Правда.
– Хорошо, – кивает и нерешительно разжимает пальцы, предлагает мне взять его на руки. – Главное, придерживай ему голову, – широко улыбается, подаваясь вперед.
Ощущаю под ладонями этот теплый завернутый в пеленки комок, и дыхание замирает. Легкая дрожь, зародившаяся в пальцах, пронзает все тело. Перекладываю его на левое предплечье и осторожно убираю кусок ткани от маленького личика. Крошечный нос привередливо морщится.
– Он такой хороший, правда?
Анфиска вновь подает голос, но у меня в горле встал сухой ком, не позволяющий дать ей сразу хоть какой-то ответ. Лишь киваю, продолжая смотреть на ребенка.
У него длинные реснички и огромные щеки. Натуральный хомяк.
– Я думала, как его назвать. Может быть, Игнат?
– Нет, – отрицательно качаю головой, – Даниил.
Анфиска с улыбкой примеряет имя на отчество и фамилию, что-то говорит, но я пропускаю