Завершив урок на курсах начинающего шахматиста, Антон и Даниэль шли смотреть, как продвигается строительство клуба. Шагали они молча. «После шахмат, – думал Даниэль, – мозги устают, как ноги после бега». Антон вспоминал, что Каспаров – об этом писали в газете – выиграл у компьютера Deep Blue, и думал: «Если бы Каспаров проиграл, это было бы ужасно».
Они подошли к котловану. Из него уже торчали железные прутья, а в сторонке ждали своей очереди груды кирпича и кафельной плитки. Там и сям валялись, разинув пасти, пачки сигарет с арабскими надписями.
В десять утра в квартал въехал военный джип. Антон учуял его первым.
– Это они, – сказал он Кате, резко вскочил из-за стола, скрылся в спальне и заперся на ключ.
– Кто «они»? – через дверь спросила Катя.
– Тише! – сердито прошептал Антон.
– Да что случилось-то? Почему тише?
– Ты что, не чувствуешь, чем пахнет? Это запах армии! Они пришли за мной! Скажи им, что меня нет дома. Нет, скажи, что я умер.
– Какой еще армии? Что ты несешь?
Ей хотелось рассмеяться, но на всякий случай она отодвинула штору на окне, выходящем на улицу.
К ее удивлению, мимо их дома действительно с ревом пронеслась армейская машина.
– Они не к нам, – сказала она запертой двери. – Дальше поехали.
Но Антон отказывался выходить.
В пять минут одиннадцатого джип остановился возле строящейся миквы. Из него выскочили четыре солдата в касках и с автоматами, за ними – мужчина в штатском. Они застукали Наима на месте преступления. В тот момент, когда он – в точном соответствии с донесениями разведки – вел наблюдение за секретной базой.
Они арестовали и его, и рабочих, надели на всех наручники, затолкали в джип и уехали. Все это заняло считаные минуты.
Но еще несколько часов после этого Антон отказывался выходить из своей комнаты.
Он открыл дверь только вечером – быстро взял стакан чая в подстаканнике и тут же ее закрыл.
Катя присела возле запертой двери.
– Может, объяснишь уже, почему ты так боишься солдат? – услышав стук, с каким он поставил на стол пустой стакан, спросила она.
– Нет, не могу.
– Представь себе, что ты в церкви, на исповеди.
– Я не верю в бога и не хожу в церковь. Ты прекрасно это знаешь и нарочно меня злишь.
– Ладно, Антон. Я подожду. Расскажешь, когда захочешь.
– Я не захочу. Ты