– Чингиз?
Я обернулся. Мой одноклассник Салимов Таваккул собственной персоной. Ещё с восьмого класса он начал зубрить историю, готовясь поступить на исторический факультет педагогического института. Тогда он чуть было не сагитировал и меня, но вскоре отстал, увидев с моей стороны его полное непонимание. Он жил недалеко от района, поэтому общежитием не пользовался. Учился он средне, увлекался стихами, сам неплохо сочинял их и, если не ошибаюсь, впоследствии даже выпустил небольшую книжку со стихами, так я слышал во всяком случае. Указав на документы, которые я держал под мышкой, он спросил:
– Не успел сдать?
Я рассказал, что произошло. Он громко засмеялся и, жадно втягивая дым дешёвой сигареты, сказал:
– Ты разве не читал правила приёма в вузы?
– Нет. А что?
– Там ясно написано, что не моложе семнадцати лет.
– Но это же абсурд, Таваккул. Я окончил среднюю школу, у меня есть все необходимые документы. Кому какое дело, сколько мне лет?
– Значит, есть кому-то дело, раз требуют. Ну а сейчас что собираешься делать?
– Завтра пойду ещё раз. Может, примут?
– Как знаешь, хотя я думаю, что без толку. А ночевать есть где?
– Нет. Я и не думал об этом.
Таваккул рассказал, что хотя старший брат, зоотехник колхоза, и снабдил его некоторой суммой денег, но этого явно недостаточно, чтобы снимать комнату, а педагогический институт, куда он сдал документы, общежитие не даёт.
– В этом отношении более престижен сельхозинститут. Там и общежитие дают сразу и стипендия побольше, но туда поступить трудновато. Надо хорошо знать химию и физику. Да ладно, обойдёмся, – сказал он, подбадривая меня, – переночуем вместе.
– Это где же? – спросил я. – Если тебе не дают общежитие, а снимать комнату…
– Да к черту всё это, – перебил он меня. – Вот видишь этот сад? – указал он мне на небольшую аллею напротив мечети. – Местные называют её «аваралар багы», то есть «сад для бродяг». Здесь и переночуем. Я уже две ночи провёл здесь, и очень даже ничего.
«Сад для бродяг», мечеть и пединститут образовали некий треугольник: с торца сад этот упирался в мечеть, а сбоку – в институт, который отделялся от сада с помощью магистральной дороги. В самом центре сада стоял архитектурно отделанный родник. Прозрачная и довольно холодная вода текла из него постоянно. К основанию родника толстой цепью была прикреплена медная кружка. Вокруг родника и поодаль находились довольно массивные и широкие деревянные скамейки на железной основе. Отличное место для ночлега. Неудобным могло быть лишь то, что Кировабад всё же расположен в предгорном месте, и ночью наверняка здесь бывает холодно, о чём я и спросил у Таваккула. Он пожал плечами и сказал, что терпеть можно.
– Послушай, Таваккул, ты ведь сдал свои документы, разве нет?
– Да, сдал, – подтвердил он.
– Тогда почему