– Хорошо, уговорила, – сжалился квантовый Козловский-Дубровский, – только халат надень, а то замерзнешь.
Только сейчас Людмила вспомнила, что стоит посередине комнаты в одних шлепанцах, и, уже не суетясь, царственно проследовала в ванную.
– Богиня, – с восторгом и гордостью пробормотал ей вслед ценитель женской красоты.
Когда она вернулась в комнату, ангел, все еще в собачьем облике, наконец подцепил на зуб воображаемую блоху и пребывал в хорошем настроении.
– Поставь-ка музыку, – сказал он, – лучше всего что-нибудь в стиле раннего барокко, я от него улетаю, особенно это адажио Джадзотто…
– А я его даже не слышала, – честно призналась Людмила.
– Да слышала, только вы его по-другому называете, но это не важно. А знаешь, – вдруг разоткровенничался Дарвин, – если ангела запереть в комнате с видом на помойку и включить по телевизору концерт звезд современной эстрады, то ангел скукожится.
– А я думала, что ангелы не умирают, – искренне удивилась Богданова.
– Я сказал скукожится, а не окочурится, – немного раздраженно уточнил он, акцентированно проговорив оба понятия. – Скукоживание – это процесс превращения ангела во что-то наподобие стручка, при этом его всегда можно откачать, показав что-нибудь красивое или включив музыку. А окочуривание… – он вздохнул и сделал паузу. – Это уже по вашей части. Ладно, хватит мазать манной кашей, пора тебя просветить. Только обещай…
– Я согласна, а руки как держать? – заторопилась Богданова. Она вскочила с дивана и начала развязывать пояс халата.
– Халат на место, руки в карманы, на диван сесть, рот закрыть, – по-сержантски скомандовал поклонник раннего барокко. – В правом кармане печенину чуешь? – моментально сменив солдафонский тон на заигрывающий поинтересовался он.
– Да, – робко ответила Богданова, нащупав в правом кармане халата овсяное печенье.
– Ну, давай сюда, это поможет мне окультурить предстоящее выступление.
Быстро съев печенье, он опять строго посмотрел на Людмилу, а потом на карман халата. Богданова отрицательно покачала головой.
– Ну ладно, тогда начнем. От тебя требуется: раз – молчать, два – верить каждому моему слову, три – вопросы потом, и только не касающиеся того, что я сейчас скажу, понятно?
– Согласна, – ответила Богданова.
– Понятно?!! – он повысил голос.
– Понятно…
– То-то же. Итак, вся эта хе… е… ну, как ее там, а, ситуация, тьфу… Одну минуту, – извинился он и, глубоко вздохнув, напрягся, как бодибилдер на соревнованиях. Глаза его засветились странным синим светом, он откашлялся и начал опять: – Ты, рожденная человеком и от человека, на самом деле являешься первой женщиной, не рожденной, но сделанной из ребра Адамова. Ибо