– И что? – голос индейца, постепенно выходя из зыбучих оков прострации, становится все ледянее, тверже, злее.
– А то, что Рауль действительно из него всю душу выбил. А она итак не понятно в чем там держалась! Ты бы видел его!
– Прекрати это повторять. Ну, посмотрел бы я на него, и что? Что я, не знаю, как выглядят их щенки?! Или не знаю, в кого они вырастают?!
– Этот был необычный… даже для гринго. Ты бы никогда не отдал его Раулю, если бы увидел его лицо…
– Да плевать, как он выглядел. Его могли бы прикончить вместе с остальной семейкой! Надо сказать, ему еще повезло, что Рауль пожелал взять его к себе.
– Повезло?! Черт возьми, Хакобо! У тебя вообще есть сердце? Это же ребенок!
– Это отпрыск МакЛейнов.
– Да не важно, чей он! Но он даже младше твоего сына! Почему мальчик должен расплачиваться за то, кем были его родители?!
– Потому что у него хозяйская кровь. И он – наследник. Не отдай я его Раулю, его забрали бы белые, а лет через десять-двадцать он бы стал очередным МакЛейном! Тебе не кажется, что на наших землях итак слишком много чужеродных хозяев?!
– Ты мог забрать его себе.
– И что бы я с ним делал?! У меня уже итак есть один на шее. Зачем мне еще вскармливать гринго?
– Можно подумать, ты своего сына вскармливаешь! «На шее» – как же! Он у тебя давно сам о себе заботиться, – презрительно фыркает гость.
– Да, он самостоятельный. Но кто его, по-твоему, всему этому научил?
Гость разочарованно покачивает головой:
– Ладно. Речь сейчас не о твоем сыне, – медленно проговаривает он, – Бесенок -славный малый и тоже нуждается в заботе, хоть ты этого и не хочешь замечать. Но тот белый мальчик… Господи, Хок! Пабло сказал, что видел его один раз в окне дома спустя два месяца после возвращения. По его словам, ребенок был в ужасном состоянии. Еле на ногах стоял. Этот мерзавец держал его на привязи, как собаку, постоянно избивал, а работу заставлял делать такую, что и взрослому не под силу… И все это было еще до того как у чертового типа окончательно съехала крыша. Пабло говорит, что с тех пор мальчика не видел и ничего про него не знает. Думаю, врет. И остальные наши молчат. Как воды в рот набрали. Хотя по рожам видно, что что-то скрывают. Наверное, они все слишком боятся Рауля.
– Ты с чего так решил? Понавыдумывал себе черте что, и теперь, значит, все у тебя что-то скрывают…
– Хок, послушай… Я это не просто так. Да, они молчат, но одна девочка в деревне – племянница Габриэлы – рассказала мне, что несколько дней назад слышала жуткие детские вопли, доносящиеся из подвала его дома. Испугалась, дурочка, убежала. Только мне по секрету призналась, взяв обещание, что я никому не расскажу. Детские вопли… Я уверен, что это был он, что это он кричал. Не знаю, что Рауль с ним делает… Или делал… Может, его уже и в живых нет.
– А сам Рауль тебе, что сказал, когда ты его встретил?
– Ничего