От этого завуалированного, но при этом четкого и понятного каждому оскорбления мне хотелось завыть. Чувствую, как краснеет шея и приливает к щекам кровь.
– Мы обсуждали, что полукровки нуждаются в более особенном внимании со стороны самцов. Я не могу отдать самую любимую племянницу в какие попало лапы. Только лучшему, достойнейшему, – скалится, демонстрируя идеально белые зубы, ровные, без зазубрин, без клыков.
Мне бы стоило удержать смешок, но я вдруг не к месту вспомнила, как в детстве слышала разговор отца и деда, когда последний оставлял всё папе.
“Он хиляк. У настоящего волка должны быть острые клыки, способные даже в человеческом обличье вспороть брюхо зверю. Майрен, мало того, что бракованный, так еще и бестолочь, каких поискать. Не знай я наверняка, решил бы, что мать ваша согрешила с местным выкидышем оконным”.
Помню, что тогда я не поняла того, что говорил дедушка, но посыл уловила верный. Никто не возлагал надежды на младшего отпрыска семейства Волчек. И сейчас, впервые рассмотрев зубы дяди, которые он обычно старался лишний раз не показывать, не смогла удержаться, у меня вырвался смешок. Он сразу замолчал, увидев, куда я смотрю, и тут же прикрыл рот рукой, якобы трогая и почесывая уголок губы. Но он настолько разозлился, что не побоялся покупателей и глянул на меня испепеляющим взглядом.
– Перейдем к торгам, – подытожил, сурово поджав губы. – Каковы ваши ставки?
Его глаза стали холодны, как лед, при взгляде на меня. Время экивоков и игр кончилось. Настало время решать.
– Три тысячи? – вздернул бровь ехидно улыбающийся Раниль, который всё это время молчал, лишь слушая мужчин и периодически разглядывая и лаская взглядом меня.
– Господин Самир? – воодушевился и заискивающим азартным взглядом посмотрел на бету дядя.
Тот же хмыкнул и щелкнул языком, словно искушающий змей.
– Пять, – прозвучала его цена, отчего Майрен схватился за грудь, будто ему плохо от таких перспектив, но в хорошем смысле слова.
Я уже даже не удивлялась происходящему, лишь понуро наблюдая за тем, как решается моя судьба. Как всё это несправедливо. Лишь капля человеческой крови делает нас неполноценными. Недостойными выбора, любви, уважения.
– Шесть, – глубокий голос Раниля, который говорил спокойно, словно что-то знал.
– Ох, мне что-то плохо, – просипел дядя и налил из стоящего на столе графина воду в свой опустевший стакан.
Сделал глоток, достал из кармана платок и промокнул им лоб, затем щеки, шею. Я брезгливо поджала губы и вперилась взглядом в окно, наблюдая за тем, как на соседствующее с домом окно села птичка. Она свободная… В отличие от меня… Может лететь куда пожелает, жить как захочет…
Торги все продолжались,