– Вот договор, не подписанный Аргусом, причем два экземпляра, – кидает на другой угол дядя папку.
Раниль подходит ближе, присаживается на стул и открывает документы, листает, вглядываясь в написанное. И лицо его смурнеет с каждой секундой, навевая на меня ужас.
– Всё чин по чину. Я проверил, – кивает в этот момент дядя, переглядываясь с Самиром, который устраивается подле меня, не касаясь, но при этом достаточно близко, чтобы заставить меня нервничать. – Вот ваша подпись, господин Волков, узнаете? А росписи брата нет.
Раниль поднимает голову, мрачно смотрит почему-то не на дядю, а на бету, взглядом метая молнии и грозя обрушить на мужчину небеса. Я задерживаю дыхание, кручу головой, переводя взгляды с одного волка на другого, и понимаю, что всё пошло не по плану, не так, как было задумано и запланировано папой. Чувствую, как всё внутри скручивается узлом страха. Неужели дядя был прав… И документ не подписан?
– Как ты это сделал? – цедит сквозь зубы рыжеволосый, не сводя разъяренного взгляда с Самира Волкодава.
А вот тот расслабляется, чувствуя себя хозяином положения. Улыбается, прямо смотря на своего соперника.
– Не понимаю, о чем ты, – щерится, а затем кладет свою ладонь на мое левое колено.
Сглатываю, ощущая жар его кожи даже сквозь плотное платье. От меня не укрывается, что этот жест направлен больше на обозначение волчьей территории. Так один самец указывает другому, что эта самка принадлежит отныне ему. С ужасом поднимаю голову и с мольбой смотрю на Раниля. Вот только он игнорирует мой взгляд и переводит свой на дядьку.
– Сколько ты хочешь за свою подпись? – вопрос, упавший в пустоту, приносит мне облегчение.
Раниль не отказывается от меня. А дядя слишком падок на деньги, чтобы проигнорировать такое щедрое предложение. Убираю руку Самира со своего колена и расслабленно растекаюсь на диване, зная исход торгов. Дядя всегда был предсказуем. Всегда…
Глава 7. Против правил
В кабинете отца тишина. Из-за своего тяжелого и тревожного дыхания я не слышу другие шумы. Не могу отследить чужой настрой и в целом почти готова потерять сознание. Единственное, что удерживает меня от потери контроля над собственным телом – дядя, которому я не доставлю удовольствие и вовсе исключить меня из торгов. Пусть я и не имею право голоса в данном вопросе, но буду свидетельницей собственной судьбы.
Сердце болит от того, что отец лежит при смерти, а его родному брату есть дело только до денег. Кровь в моих венах бурлит, сама я злюсь на превратности судьбы, которые лишают меня возможности помочь папе… Ведь я не знаю как. Я даже себе помочь не могу.
– Право слово, господа, что мы о золоте да о золоте, может, чаю? Или чего-нибудь покрепче? – вздернув бровь, лукаво усмехнулся Майрен, переводя хитрые взгляды