Раздумывать было некогда, и Чибисов, вырвав из кобуры пистолет, с криком: «Вперед, за Родину!», первым бросился на врага. «А-ааа!» – тут же взревела, загрохотала у него за спиной улица. Вслед за своим командиром устремились навстречу опешившим от неожиданности немцам триста с лишним бойцов батальона – все кто мог сражаться. Коротко протрещали запоздалые автоматные очереди, и два бушующих потока схлестнулись на узкой, зажатой разбитыми домами улочке.
Чибисов, с ходу всадив несколько пуль в чей-то разверзшийся в крике рот, тут же налетел на веснушчатого немца и, вцепившись в его автомат, рывком отвел в сторону дуло. Пахнущий потом и папиросами автоматчик был на голову выше Федора и своими плечами, казалось, загораживал пол-улицы. Вырывая оружие, он с силой оттолкнул лейтенанта, но тоже не удержался на ногах и полетел вслед за ним на землю.
«Здоровый, гад!» – то ли подумал, то ли прохрипел Федор, чувствуя, как холодный казенник автомата, которым пытался задушить его навалившийся сверху немец, все сильнее пережимает горло. Вот уже и воздуха в груди не осталось, одеревенели руки, и в голове, вдруг наполнившейся тяжелым, все нарастающим гулом, мелькнула паническая, гибельная мысль: «Неужели конец?!»
– Ну, уж нет! – зарычал тут Федор, изогнулся в яростном порыве навстречу ненавистным, налитым кровью глазам и с ужасом понял, что не в силах превозмочь стального смертельного давления. «Да-да, это конец. Сейчас с тобой произойдет то самое страшное и непоправимое…» – еще сильнее загудело в отяжелевшей голове, и рваный, прошитый огненными искрами мрак уже застил взгляд, как немец вдруг коротко охнул и грузно ткнулся каской в плечо лейтенанта. Перед изумленным взором Чибисова предстала съехавшая на бок матросская бескозырка, а под ней чья-то лопоухая и очень сосредоточенная физиономия. В руке у невесть откуда взявшегося матросика был зажат большой чугунный канделябр…
10
Война застала Костю Соловца на привокзальной площади, где он тщетно пытался найти попутку. Водители тех немногих, оказавшихся на площади машин либо кого-то встречали и наотрез отказывались брать с собой еще одного попутчика, либо ехали в другом направлении. Отчаявшись, Костя собрался было идти пешком, как вдруг страшный удар швырнул моряка на землю, а часы над его головой разлетелись вдребезги белыми сверкающими брызгами. За этим ударом последовал новый, а потом еще и еще, и так продолжалось довольно долго.
Когда Костя решился наконец приподнять голову, то не поверил своим глазам: вокзальный купол осел внутрь здания, а из высоких окон валил густой дым. Чуть дальше на путях, выхватывая из мрака стоящие колом вагоны и искореженные рельсы, гигантским факелом полыхала цистерна.
Почти оглохший, смятенный увиденным Костя не сразу услышал крики о помощи.