Перейдем теперь к собственному источниковедческому анализу сталинской телеграммы и ряда других источников, имеющих к ней прямое или косвенное отношение.
Обратим внимание на особенности делопроизводственных помет, имеющихся в телеграмме. Во-первых, вызывает недоумение помета машинистки «2 мн», которая практически не встречается в других аналогичных документах, так как уже упоминавшаяся инструкция то 5 мая 1927 года предусматривала изготовление секретных телеграмм в единственном экземпляре. Мы просмотрели в РГАСПИ несколько сотен подобных документов и выяснили, что лишь в исключительных случаях машинистки делали отдельные пометы, указывающие на изготовление копий секретных телеграмм, но и в таком случае эти пометы носили совершенно иной характер: машинистка, например, указывала: «второй экземпляр – Молотову…».
Далее: после машинописной вставки «2 мн» имеется рукописная вставка «+6 экз. + 1 экз. + 1 экз.»[49], которая означает, что указанная телеграмма печаталась в 10 экземплярах. Зачем допущено столь явное нарушение секретного партийного делопроизводства?
Проводя внутреннюю критику сталинской телеграммы, мы обратили внимание на некоторые ее особенности: например, в начале телеграммы используется обычная аббревиатура «ЦК ВКП(б)», которая совершенно неожиданно в этом же документе соседствует с другим сокращенным названием партии – «ЦК ВКП» (причем, пять раз, в буквальном смысле слова, – без «б»). При этом необходимо помнить о бережном отношении всех тогдашних партийных функционеров к своему большевистскому происхождению. Почему такая небрежность? Или это – досадная случайность? Или чья-то непродуманная оплошность? Пока воздержимся от ответа и на этот вопрос.
Продолжим наш источниковедческий анализ рассмотрением адресатов рассылки и попытаемся понять: каким образом, с какой целью в рассылку оказался включен В. С. Абакумов, да еще с датой рассылки в его адрес – 12 августа 1947 года?
Может ли быть, что и вся рассылка готовилась в 1947 году? Весьма сомнительное предположение. Но вместе с тем не могли же авторы рассылки, направляя сталинскую телеграмму в 1939 году, предусмотреть должность Абакумова, которую тот будет занимать в 1947 году. Следовательно, мы вправе предположить, что фамилия Абакумова не могла появиться в рассылке ранее 1947 года. То есть совершенно очевидно, что его фамилия была вписана в рассылку именно для того, чтобы оправдать появление докладной записки Абакумова Сталину от 17 августа 1947 года?[50] (Выдержки из этой записки приводятся чуть ниже. – А. Д.)
И. В. Пыхалов, очевидно, в силу своей научной добросовестности, доверяя документу, уже введенному в научный оборот[51], но который противоречит его же собственным утверждениям о фальшивом характере сталинской телеграммы от 10 января 1939 года, упоминает докладную записку Абакумова Сталину о практике ведения следствия в органах МГБ, называя этот архивный документ в качестве доказательства подлинности сталинской телеграммы[52]:
Тов.