– А тебе какое дело?
– Я уже слышал его ранее…
– Да ладно заливать!
– Откуда? – вмешался в их «дружескую» беседу Пик.
Тош развернул Себа к нему лицом, дабы тому было неповадно лгать за глаза.
– В тот день, когда отец дал прочесть мне одну статью, порочащую имя Принцессы, он поручил мне вывести ночью виновного в этом, – тихо завел свой рассказ парень.
– Тания?! – сорвался с уст Пика тихое восклицание, и он схватил Себа за ворот его плаща и строго спросил. – Что вы с ней сделали, крысы?!
– Ничего, честно! Я вывел её за пределы города, где передал доверенному отца, который пообещал позаботиться о ней…
– Ну конечно, всем известно, какие Де Гри «заботливые», – обреченно прорычал серый мышонок, опуская руки.
– Но… Я ослушался отца. По дороге сняв с преступника мешок с головы, я увидел, что он – это она…
– Хороша басня, – не верил ни единому его слову песчаного окраса мышонок.
– Тош! – одернул его Пик. – И что она сказала?
– Тебе задали вопрос, – прикусил язычок «вышибала» и снова надавил на Гостя.
– Что однажды Правда найдет Путь сквозь пелену лжи, и Малия откроет всем Истину…
– И всё?! Это всё? – повысил голос серый мышонок.
– Всё, – виновато опустил взгляд крыс и притих.
Не желая более поднимать эту больную тему, Пик оставил Гостя, тяжко вздохнул и отошел в сторону.
– А как здоровье Принцессы Софии? – заметив грусть друга, поинтересовался Тош.
– У неё ушиб головы. Она пришла в себя, но ничего не помнит! У неё, как там… – запамятовал Себ, но ему на помощь пришел очередной Посетитель.
– Амнезия! – прозвучал голос с верхних ступеней лестницы.
– Звучит, как название места, из которого фиг выберешься! – обернулся на голос паренек.
Как Пик и Ноча, он крайне удивился, ибо перед ними предстал тот самый Лекарь, который однажды им уже помог.
– Вы?!
– Да, это я! Прошу извинить меня, если прервал вашу задушевную беседу, – чуть поклонился средних лет высокий, худощавый песчаный мышь с аккуратно подстриженными волосами цвета пшеницы.
Его темно-карие глаза излучали доброту и заботу, вне зависимости от статуса тех, кто обращался к нему за помощью. Сдержанность в эмоциях и жестах, говорило о том, что ему не раз приходилось со спокойным выражением лица выносить родным и близким раненных свой «вердикт». Тем не менее, он не казался жестокосердечным, холодным или безучастным к своим пациентам.
На нем красовался восточного покроя кафтан до пола из плотной темно-коричневой ткани с небольшим ворсом, подпоясанный на талии широкой полоской обычной ткани. Он был накинут поверх алого цвета рубахи на пуговицах и шаровар, заправленных в узкие остроконечные сапоги.
– Ничего, мы уже закончили! – с этими словами Тош отшвырнул от себя Себа.
– А что с ней? –