Настроение у меня, в общем-то, хорошее, и я улыбаюсь. Через час пятнадцать мы будем в Хельсинки. Или? Ой, я же часы забыла перевести, мы будем на месте через пятнадцать минут. За окном мелькает россыпь огоньков, поезд уже идёт в пригороде, маленькие домики сменились большими. Так что же я сижу? Надо собираться. Где мои кроссовки? Вот же они, под сиденьем. Куртка на крючке у двери. Вроде бы, я ничего не забыла, не оставила никаких улик. Когда сюда нагрянет полиция и репортёры, они ничего не поймут. Документы в сумке, кошелёк тоже, телефон в кармане. Хотя, какая разница, мне это всё вряд ли понадобится. Если уж я собираюсь превратиться.
Хорошо, пока что всё идёт хорошо. А я не люблю, когда плохо. Всё, как я и планировала. Девяностые годы закончились, их больше нет. Уже несколько месяцев, как двухтысячный год. Что сбылось, что не сбылось, что было, чего не было, кто кому что сказал, что с кем случилось – это теперь уже совсем не важно. Один стал великим, другой не стал, а третий… Что сделал третий? Скоро узнаете.
Поезд уже идёт вдоль перрона, замедляет ход. Мелькают вывески на чужом языке, светится табло с расписанием пригородных электричек, что-то передают по громкой связи. Я готова на выход. Проверяю ещё раз. Сумка на месте, документы и кошелёк на месте. Руки, ноги и голова на месте. В голове тоже всё, вроде бы, на месте. Что-нибудь ещё?
В этой главе используется стихотворение «Плохой солдат» авторства Кати Стенвалль, 2021.
2. Развалилось
Путч произошёл в августе 1991 года. В двадцатых числах. Поэтому лето перед началом девятого класса оказалось для меня немного короче, чем в прошлом году. А началось всё с того, что по всем каналам нашего телевизора передавали балет «Лебединое Озеро». Теперь я знаю, если по телевизору один балет, то значит произошла попытка государственного переворота. Тогда попытка не удалась, но это, конечно, смотря для кого.
Летнее утро. Я живу у нас на даче под Питером, на Карельском Перешейке. Родители работают в городе, а я в город не езжу вот уже три месяца. Я живу сама. Но я уже большая, всё знаю и умею. Родители не боятся меня оставлять на даче. Я могу и дров нарубить, и печку истопить, и баню. Могу наносить воды, сварить суп, прополоть грядки, всё что угодно. Мне уже четырнадцать.
По утрам я встаю рано, хоть мы и сидим с ребятами допоздна. Жжём костёр и поём песни под гитару, пока Серёжина бабушка Нюра не придёт ругаться. Она не любит, когда Серёжа поздно ложится, потому что им обоим надо рано вставать, дел много. У них же козы, куры, кролики. Когда Серёжа уходит, мы все тоже расходимся по домам, хотя нас никто и не гонит.
Вчера было очень весело. Соседский мальчик Володя только что вернулся из летнего лагеря и привёз оттуда песенник, целую толстую тетрадь песен, записанных синей ручкой. Мы их допоздна пели. Володя этим летом подрабатывал в лагере вожатым, он знает так много всяких песен, стихов, анекдотов, шуток, загадок. И как это всё умещается у него в голове? Он очень умный, с ним так здорово. Володя – душа нашей компании.