Поэтому в квартальный день они переехали в комнаты на первом этаже на углу улицы Кордельеров и Кур-дю-Коммерс. Ее первой мыслью было: мы не можем себе такого позволить. Сюда нужна новая мебель – это жилище респектабельного человека.
– Жорж-Жак не мелочится, – заметила ее мать.
– Вероятно, его практика идет в гору.
– В гору? Дорогая, я всегда ценила твой смиренный нрав, но нельзя же быть такой дурочкой!
Габриэль спросила мужа:
– У нас есть долги?
– Позволь мне самому об этом позаботиться, – ответил тот.
На следующий день д’Антон остановился в дверях, чтобы пропустить даму, которая вела за руку девочку лет девяти-десяти. Они познакомились. Ее звали мадам Жели, а ее муж, Антуан, служил в Шатле. Возможно, мсье д’Антон его знает? Мсье д’Антон его знал. А девочка ваша старшенькая? Ах да, это Луиза, она у меня единственная, и перестань хмуриться, Луиза, иначе навсегда такой останешься.
– Будьте добры передать мадам д’Антон, чтобы не стеснялась обращаться, если потребуется помощь. На следующей неделе, когда обустроитесь, приходите к нам ужинать.
Луиза последовала по лестнице за матерью, на прощание одарив его пристальным взглядом.
Он застал Габриэль сидящей на дорожном сундуке. Она пыталась соединить половинки разбитой тарелки.
– Это все, что разбилось при переезде, – сказала она, вскакивая с сундука и целуя его. – Новая кухарка готовит обед. А еще сегодня утром я наняла служанку, ее зовут Катрин Мотэн, она молода и запросила недорого.
– Я только что встретил соседку сверху. Большая жеманница. Она была с дочерью, примерно такого роста. Дочь одарила меня весьма подозрительным взглядом.
Габриэль обхватила его за шею:
– Ты же знаешь, твой вид не внушает доверия. Дело закончено?
– Да, я выиграл.
– Ты всегда выигрываешь.
– Не всегда.
– Я предпочитаю думать, что всегда.
– Как пожелаешь.
– Ты не против того, что я тебя обожаю?
– Сложный вопрос. Меня спрашивали, смогу ли я вынести тяжкий груз женских ожиданий? Говорили, с женщиной нельзя быть всегда правым.
– Кто говорил?
– Камиль.
Младенец заплакал. Габриэль отошла к нему. Этот разговор он вспомнит пять лет спустя: крики новорожденного, ее разбухшая от молока грудь, сладостный привкус необязательности, который нес в себе этот день. А еще запах мастики и краски, и новый ковер, и стопку счетов на бюро, и летнюю листву на молоденьких деревцах снаружи.
Рост цен в период с 1785 по 1789 год:
Пшеница – 66 %
Рожь – 71 %
Мясо – 67 %
Дрова – 91 %
Журналист Станислас Фрерон был однокашником