Путь взросления от детства к юности и взрослой жизни не в последнюю очередь связан с развитием способностей к абстрактному и символическому мышлению. Мы мыслим самих себя через образы, метафоры, исторические параллели. Абстрактное, символическое мышление высвобождает место для нюансов. А это, в свою очередь, позволяет нам воспринимать самих себя во времени и пространстве. Напротив, конкретный мир рискует оказаться бедным на нюансы: он абсолютизируется, суживая время и пространство до здесь-и-сейчас. Такая конкретизация может дойти до – почти невероятного – буквализма.
Вознаграждение. А. не может позволить себе поесть, потому что не сделала за весь день ничего выдающегося. Еда для нее не очевидная потребность, а награда, которую она еще должна заслужить. Если она не ест, это означает только то, что она недостойна вознаграждения, поскольку не чувствует себя хорошим человеком.
Облегчение. Б. говорит, что ощущает тяжесть в голове из-за развода родителей. Ей хочется еще больше похудеть.
Очищение. В. злоупотребила слабительным после того, как съездила на выходные в гости к родителям. «Я переполнена ими, я должна избавиться от этого. Мне нужно очиститься».
Место в жизни. Г. часто слышала, что она так много из себя строит, что она доминирует и занимает слишком много места. И она начала в это верить. Она стала себя уменьшать, чтобы ее внешний размер соответствовал этому навязанному извне внутреннему самоощущению.
Чувство уверенности. Д. ощущает жизнь как нечто аморфное, текучее. Она никому не верит: ни родителям, ни друзьям, ни врачам. Единственное, на что она может полагаться, – это ее собственное исхудавшее, костлявое тело. «Мой скелет, который я могу потрогать сквозь кожу, – это то, что я знаю наверняка. Когда я набираю вес и скелет больше не просматривается, мне становится страшно».
Визуализация боли. Е. в панике и отчаянии. Ей больно, но она никак не может определить источник этой боли. Ей не хватает объяснения. «Лучше бы мне нанесли физическую травму, это я хотя бы могла запомнить. Или я бы заболела раком. Лежала бы в хосписе с белыми простынями. Это было бы хоть что-то. А сейчас единственное, что я могу в себе отследить, – это то, что я сама не знаю, что именно отслеживать». Е. занимается самоповреждением. Она режет себя бритвенными лезвиями, чтобы боль проявилась наглядно.
Поскольку человек с пищевым расстройством зачастую не ощущает самого себя, у него нередко развивается сильная зависимость от чужого мнения. Другие становятся оракулами его судьбы. Он ищет свое отражение в их благосклонных взглядах и комментариях. «Я могу быть кем-то, только если меня одобряют».
Часто в поисках признания он стремится к достижениям