Темнит она.
И женишок этот. Уж больно ко времени объявился, что бес из коробки… до того о сродственниках своих панна Белялинска не упоминала даже, а тут вдруг… нет, не надобно им этакого счастья.
Решение далось легко и панна Гуржакова вздохнула с немалым облегчением, будто камень с души свалился. Правда, подруженьке, которая глядела внимательно настороженно даже, она ни слова не сказала: ни к чему.
Просто…
Просто придет молодой человек важную разговору, а там… там панна Гуржакова чего-нибудь да придумает, вежливого, чтоб отношения не портить… а если не получится вежливого, то… то и демон с ними, с отношениями…
Родная дочь ей всяко дороже.
Родная дочь думала о том, что если ей еще раз поцелуют ручку, то она не сдержится и ручкой оною приложит нахала по уху, даром, что уши у жениха были крупными и розоватыми. Слегка оттопыриваясь, они вносили ноту диссонанса в изящное его обличье. И вот странное дело, сама-то Гражина никогда прежде не считала себя красавицею, а потому придерживалась мнения, что судить по людям надобно не по внешности, теперь же…
– Вы так прельстительно прелестны, – жених изволил наклониться к самому уху, в которое дыхнул ядреною смесью одеколоны и мятного ополаскивателя для рта.
Матушка тоже такой пользовала.
А еще пастилки рассасывала, чтоб, значится, дыханье обрело легкость и изящество, как сие писали в рекламном листке. Гражине всегда ж непонятно было, легкость легкостью, но изящество?
– Я как увидел вас, так весь прозрел, – ручку слюнявить он, верно, почуявши скептический настрой невесты, поостерегся, зато подвинулся ближе.
Еще немного и спихнет ее с диванчика.
Впрочем, отодвигаться Гражина не стала – некуда. Да и матушка следит зорким глазом. И небось, не одобрит подобного поведения, зудеть станет, выговаривать… этот-то ей по нраву… конечно, и странно даже, что самой Гражине жених не глянулся.
Ведь хорош.
Красивей даже князя, хотя… князь, тот настоящий, пусть и с хвостом, а вот этот. Гражина глядела и не могла понять, отчего же несомненная красота Вильгельма оставляла ее равнодушной.
Высок.
Строен.
Черты лица правильные… лопоухий… так это почти незаметно.
А вот дурость – так очень даже заметно. Что жених не шибко умен, Гражина поняла сразу, стоило ему рот открыть. Ну не будет разумный человек сходу другого разумного человека в благоглупостях топить.
– Вы прям меня вдохновили, – промолвил жених, приложивши обе руки почему-то не к сердцу, но к животу.
– На подвиг? – не удержалась Гражина.
– На стих! Я пописываю, знаете ли, иногда, – скромно потупился он.
– Главное, чтоб не при людях…
– Что?
– Ничего. Я всегда восхищалась поэтами, –