А Жуанвиль тем временем продолжал увещевать:
– Полноте, полноте, капитан Истерлинг! Так вы никогда не достигнете соглашения. Судно капитана Блада представляет для вас интерес, а за такие вещи следует платить. Вы, мне кажется, могли бы предложить ему хотя бы одну восьмую или даже одну седьмую долю.
Прикрикнув на Чарда, который громким ревом выразил свой протест, Истерлинг внезапно заговорил почти вкрадчиво:
– Что скажет на это капитан Блад?
Капитан Блад ответил не сразу, он раздумывал. Затем пожал плечами.
– Что должен я сказать? Как вы сами понимаете, я не могу сказать ничего, пока не узнаю мнения своих товарищей. Мы возобновим наш разговор как-нибудь в другой раз, после того, как я выясню их намерения.
– Что за дьявольщина! – загремел Истерлинг. – Вы что, смеетесь, что ли? Разве вы не привели сюда своих офицеров? Разве они не могут говорить за всех ваших людей, так же как мои? Что мы здесь решим, то мои ребята и примут. Таков закон «берегового братства». Значит, я имею право ждать того же самого и от вас, объясните-ка ему это, мусью Жуанвиль.
Француз мрачно кивнул, и Истерлинг зарычал снова.
– Мы тут, черт побери, не дети малые. И собрались не в игрушки играть, а договариваться о деле, и вы уйдете отсюда не раньше, чем мы договоримся, будь я проклят.
– Или не договоримся, как легко может случиться, – спокойно проронил капитан Блад. Нетрудно было заметить, что всю его нерешительность уже как рукой сняло.
– Как это – не договоримся? Какого дьявола, что это еще значит? – Истерлинг вскочил на ноги, всем своим видом изображая величайшую ярость, которая Питеру Бладу показалась несколько напускной – словно некий дополнительный штрих разыгравшейся здесь комедии.
– Я имею в виду самую простую вещь: мы можем и не договориться. – По-видимому, Блад решил, что пришло время заставить пиратов раскрыть свои карты. – Если мы с вами не придем к соглашению, что ж, значит, с этим покончено.
– Ого! Покончено, вот как? Нет, пусть меня повесят! На этом не кончится, а, пожалуй, только начнется.
– Это я и предполагал. Что же именно начнется, не угодно ли вам будет пояснить, капитан Истерлинг?
– В самом деле, капитан! – вскричал Жуанвиль. – Что вы имеете в виду?
– Что я имею в виду? – Капитан Истерлинг воззрился на француза. Казалось, он был вне себя от бешенства. – Что? – повторил он. – А вот что, послушайте, мусью. Этот докторишка Блад, этот беглый каторжник, хотел выпытать у меня тайну моргановского клада и нарочно притворился, будто решил войти со мной в дело. А теперь, когда все выпытал, начинает, как видите, отвиливать, бьет отбой. Теперь уж он вроде как и не хочет входить с нами в долю. Он хочет пойти на попятный. Мне думается, вам, мусью Жуанвиль, должно быть ясно, почему он хочет пойти на попятный, и нетрудно догадаться, почему я не могу этого допустить.
– Какое жалкое измышление! –