– Дарсия соскучилась по тебе, – с улыбкой сказал отец, открывая дверцу, – даже испекла чизкейк.
Он вылез из машины, а я так и остался сидеть, сжимая ручку до белизны костяшек. Паническая атака подкрадывалась, стоило только подумать, что там, за пределами душного салона, поджидает гигантское чудовище, извергающий тонны грязи и углекислого газа, – город. Вдруг вспомнился случай из детства. Мне было восемь, и мы гостили у тётки в Лос-Анджелесе. Родителям вздумалось сходить на парад (не помню, чему он посвящался, я был слишком мал). Зато в сознании чётко запечатлелась картина: флаги, костюмы, куча незнакомых людей, в тесноте идущих по улице, и я, вдруг чётко осознавший, что стою один и не вижу родных. Дезориентация. Паника. Детский страх, который сложно описать. Какой-то мужик в костюме медведя едва не сшиб меня с ног. Я зарыдал, подумав, что так и умру там, что меня просто бросили. Но вскоре кто-то схватил меня за руку. Отец. Я вцепился в него и ещё долго кричал, боясь, что он снова исчезнет.
Ситуация в настоящем чем-то напоминала тот день. Я боялся потеряться в пространстве, понимал, что в одиночку никогда не найду отцовский дом, так похожий на все в этом районе. Если хоть на секунду останусь один, я погибну. Нью-Йорк уничтожит меня. Страх парализовал. Дарсия постучала в окно.
– Ты что там, к сидению прирос?
Если бы она знала, насколько близка к истине. Отец уже вытаскивал вещи из багажника. Добби заскулил, и я наконец открыл дверцу. Стоило выйти, как Дарсия бросилась мне на шею.
– Ого, Алан, ты вырос! Каким красавчиком стал!
Тон сестры звучал естественно, но я принял её слова за лесть. Уж кем, а красавчиком я себя точно не считал. Однако насчёт роста она права: к последнему году обучения в школе я вымахал чуть выше пяти футов. Неплохо бы теперь нарастить массу, но я мог похвастаться только широкими плечами. Вообще предпочитаю слово «поджарый» в описании собственного телосложения. Никак не «тощий» и уж тем более не «жердь». Я выглядел не слишком складно, как большинство подростков.
Обняв Дарсию в ответ, я вспомнил, как при разводе родителей она сказала: «папочка меня больше любит». Её тон был таким уверенным для десятилетней девчонки, а я в свои тринадцать чувствовал себя совершенно некомпетентным в этом вопросе. Возможно, дело было в том, что отец всегда приходил на выступления сестры и всячески поддерживал её творческие начинания. Дарсия обладала способностью состоять с людьми в какой-то тесной обособленной связи. У нас она тоже была. Я всегда чувствовал себя спокойно рядом с сестрой, мог рассказать ей всё и знал, что она не предаст меня, какой бы ужасный поступок