Строгий судья предостерегал: Иванова ты почти не знаешь, а Бирюкова немного уже изучила и даже чуть-чуть привыкла к нему. И ты обязана ему!
Аркадий Степанович перестраивает для вас с Сойером дом, – говорили мне остатки благоразумия, – вы уже вместе купили обои, ламинат и кафель для кухни. Он гуляет с твоей собакой, готовит потрясающие обеды, ужины и завтраки, не поскупился на колечко с бриллиантом «королевской огранки»…
Все это было правдой от первого до последнего слова. Но чем убедительней звучали аргументы судьи, тем громче истерила кисейная барышня. «Ты возненавидишь его дом, все его лазаньи и каннеллони, паэльи и тортильи. И его самого в придачу возненавидишь. Это будет не жизнь, это будет ежедневная, ежесекундная пытка. И ради чего?»»
Между двумя этими сущностями пролегла линия огня. С переменным успехом противники то сходились в ближнем бою, то откатывались назад, по очереди прорывали оборону и захватывали вражескую территорию. Пленных не брали…
Радовало одно: пока я пыталась разобраться в себе, мои подчиненные работали не за страх, а за совесть. И точка невозврата для агентства была пройдена.
– Наш московский заказчик рассчитался с нами и выразил устную благодарность, – принесла новость Зинаида.
И предложила какую-то сложную схему: перечислить эти деньги на отдельный счет и назвать их неучтенной прибылью, чтоб не платить налог.
– Использовать эти средства мы не сможем, зато увеличим капитализацию агентства, – пыталась вдолбить в мою бедную голову бухгалтер.
Чтоб отвязаться от Зины, я обещала подумать о капитализации, но забыла о своем обещании сразу, как только осталась одна.
Какая к черту капитализация! Мне бы с ума не сойти!
С этим змеиным клубком в голове я поехала домой и вывела Сойера на вечернюю прогулку.
Жара, наконец, немного отпустила, и, держась в тени домов, мы прогулялись до супермаркета, а когда возвращались, столкнулись с Люськой, она направлялась в свой магазинчик, похожий на тележку разносчика.
Я приняла эту встречу за знак судьбы и кинулась к соседке, как к родной, так, что Люська даже оторопела. Да я и сама себя не узнавала…
– Люся, – не стала я ходить вокруг да около,– познакомь меня с тем человеком, который давал тебе денег на раскрутку магазина.
Она скривилась как от зубной боли:
– Хоть сейчас. Только имей в виду, если что, я ни при чем.
– Объясни, что такое «если что»? – насторожилась я.
– Ну, у него проценты – мама не горюй, а срок – не больше месяца. Сможешь вернуть? В общем, думай,– предупредила Люська.
И мы простились, договорившись созвониться.
Встреча с Люськой немного успокоила меня: не обязательно отгрызать себе лапу, чтобы выбраться из капкана Бирюкова. И форсировать события тоже не обязательно…
… За ужином Бирюков сообщил благую весть: ему удалось уладить все до суда,