Итак, уже через два года обучения талантливый ученик М. Н. Воробьева был удостоен немаловажной награды в Академии. За пейзаж «Вид на взморье в окрестностях Петербурга» или «Этюд воздуха над морем» (1835, ГТГ) ему присудили серебряную медаль. Вскоре по решению руководства Академии и с одобрения императора Николая I он был определен помощником к популярному в то время в Петербурге маринисту, приехавшему из Франции, характерному представителю россики Филиппу Таннеру (1795–1845). Иван Айвазовский, радуясь предстоящему общению с французским художником, не мог и предположить, какие драматичные события и душевные потрясения ждут его впереди.
Таннер, избалованный почестями, заказами, достатком, вниманием представителей власти, отличавшийся крайне завышенной самооценкой и непомерным эгоцентризмом, являл собой едва ли не прямую противоположность М. Н. Воробьеву. Их невозможно сравнивать, стоит лишь сказать, что Таннер не был ни истинным художником, ни вдумчивым педагогом, ни даже заслуживающим уважения человеком. Лицемерием, заискиванием и притворством он приобретал нужные связи в придворных кругах, что позволило ему стать модным живописцем. Французский маринист прибыл в Санкт-Петербург в 1835 году по личному приглашению самодержца Николая Павловича для выполнения ряда заказов, прежде всего, чтобы написать серию ландшафтов важнейших портов России. Не проявляя рвения к работе, француз не успевал выполнять все полотна в срок и потому просил императора найти ему помощника. Им стал Иван Айвазовский. Юный живописец был искренне расположен к французскому пейзажисту, восхищался его полотнами, стремился постичь его мастерство. Именно такие отзывы находим в одной из записок Айвазовского к коллекционеру А. Р. Томилову, датированной 8 января 1835 года. Этот документ – один из первых сохранившихся образцов эпистолярного наследия феодосийского мариниста:
«Милостивый государь Алексей Романович! Вчера я был в Эрмитаже у Ладюрнера[42] и даже честь имел тут же видеть несколько картин великого Таннера. Не могу Вам выразить мое удивление [которое я испытываю], смотря на его произведения. Не знаю, кого не удивит. Он сам очень ласков и просил что-нибудь из моих работ показать ему. Так прошу Вас, Алексей Романович, прислать с сим подателем записки натурные мои рисунки с папкой и даже, если можно, рисунки, которые в Вашем альбоме, особливо последнюю бурю, чем