– Лили, вы хорошо устроились? – спросил Гримстер.
– Да, Джонни, спасибо. Но майор Крэнстон хочет переселить меня в другой номер. Говорит, он удобнее и вид из окна лучше. Вы хотите меня умаслить?
Гримстер рассмеялся:
– А почему бы и нет? Нам от вас кое-что нужно. И вы можете заработать. Будем говорить открыто.
«Простота и наивность, – подумал он, – самый крепкий орешек. Но есть и еще что-то. Еще какое-то свойство, пока непонятное».
Лили ответила:
– По-моему, вы можете выудить у меня все, что захотите, за полчаса. Мне нечего скрывать – даже обо мне и Гарри. В чем же проблема?
– Торопиться некуда, – ответил Гримстер. – Начнем завтра, но сначала я хотел бы кое-что объяснить. Я буду задавать вопросы обо всем… иногда глубокие и личные. Я не хочу, чтобы вы расстраивались. Иногда вопрос будет казаться бессмысленным – не беспокойтесь. Вы здесь гостья и вправе упаковать вещи и покинуть нас, если что-то не понравится.
Покинуть дом она не может, но знать ей об этом ни к чему.
– Если затронете слишком личное, я дам вам знать. – Лили засмеялась и шагнула чуть ближе, глядя через сетку на неясные силуэты золотых карпов в бассейне. Гримстер разглядел на задней поверхности шеи тончайшие серебристые волоски на загорелой коже, а теплый вечерний воздух дразнил ароматом ее духов – сильным, богатым, необычным… Вальда никогда не взяла бы такие.
Лили повернулась к Гримстеру и сказала с неожиданной, почти детской гордостью:
– Я в самом деле важна для вас? То есть для всех вас и для всего, что тут происходит?
– В самом деле.
– Очень приятно. Гарри обычно заставлял меня чувствовать себя важной… для него. Как по-вашему, здорово быть нужным кому-то?
– Конечно.
Она покачала головой:
– Я не имею в виду – нужной в постели или там для любви… Я имею в виду быть как личность важной.
Гримстер улыбнулся, понимая, что «наивность» и «простота» – это не о ней.
– Конечно, я согласен, хоть вы и допускаете инверсию.
Лили рассмеялась:
– Да, мы с Гарри повеселились. Ох, какой он был, совсем не похож на профессора.
Над полем ячменя, за садами, припозднившийся жаворонок, спустившись к земле, вдруг сменил веселую песню на низкий жалобный плач. Лили спросила:
– Что это за птица?
– Жаворонок – прощается с днем. Да и нам уже пора.
– Жаворонок?
– Да.
Свет угасал, но Гримстер заметил блеск в глазах Лили и с удивлением услышал, как она начала читать по памяти, глядя в сторону жаворонка; в ее голосе появились новые нотки:
Крик ворона и жаворонка пенье
Равны, коль им внимают равнодушно.
И соловей – когда б запел он днем,
Когда