Внимательно рассмотрев справку, выданную Мерсеру в полиции Милана сроком на пять месяцев, Спадони толкнул ее через стол владельцу и произнес, подавляя зевок:
– Я не курю, но вы можете, если хотите.
Мерсер закурил, глядя на портрет Гарибальди, на голове которого красовалась шерстяная фуражка, похожая на старомодный ночной колпак. Паспорт и справка у него были в полном порядке, и он ждал дальнейшего развития событий. Опыт общения с полицией научил его помалкивать и не давать повода придраться.
– Вы давно в Венеции?
– Пять дней.
Спадони откинулся на спинку кресла.
– У вас есть опыт общения с полицией, синьор?
– Почему вы так решили?
– Потому что вы не спрашиваете, зачем вас сюда пригласили.
– Подумал, вы сами скажете.
Спадони напоминал сонного породистого спаниеля. Шатен, начинающий седеть, крупное удлиненное лицо, складки вокруг рта, придающие вид усталого человека, густые брови, под ними глубоко посаженные влажные карие глаза. Костюм хорошего покроя. Синий галстук, завязанный большим узлом. На пальце правой руке золотой перстень с печаткой.
– Сколько раз вы посещали Италию, синьор? – Спадони наблюдал за Мерсером с мягким сочувствием, и почему-то казалось, что в любой момент он может заснуть.
– Пять. В двадцать четвертом году… двадцать восьмом… тридцать втором… тридцать восьмом… и вот сейчас.
Спадони кивнул и встал. Пересек комнату, отодвинул японскую ширму, впустив в комнату солнечный свет. Мерсер решил, что ему лучше бы оставаться за столом. Сидя он производил впечатление. Стоя тоже, правда, совсем другое, не столь лестное. Все портили короткие ноги и брюшко. Он вернулся к столу, сел, вытер губы носовым платком.
– Расскажите все, что вы знаете о Валентино Грандини.
– Я ничего о нем не знаю.
– Уверены?
– Да.
Спадони грустно вздохнул:
– Это очень странно, синьор. Дело в том, что сегодня в шесть часов утра тело Валентино Грандини извлекли из канала Рио-дель-Гречи, что в пятистах ярдах отсюда и немного дальше от вашего отеля. Его несколько раз ударили ножом и разбили лицо. Но самое любопытное в том, что рана на его левой руке перевязана белым льняным носовым платком, где черными шелковыми нитками вышита ваша фамилия.
Мерсер вспомнил квартиру матери в Париже. Она подарила ему эти носовые платки, вышив на каждом черными шелковыми нитками его имя и фамилию. Ее уже нет, да и носовых платков тоже. Остался один, последний, которым он и перевязал руку Карло Больдеска. Но полицейский произнес какую-то другую фамилию. Странно.
– Носовой платок с моей фамилией?
– Да, синьор.
– А как вы узнали, кто он такой, этот утопленник?
– При нем были документы.
Спадони бросил на стол еще мокрые бумаги.
Мерсер спокойно кивнул:
– Вы спросили про Валентино Грандини. Но я действительно такого не знаю. Потому что этот